Работа отлично спасает и от вины и страха перед жизнью, страха оказаться разоблаченным, показать свои неприкрытые латами точку. Ведь туда ударят. И не дураки – попадут. Некоторым не только слабину показывать не надо, а и дорогу к ним. Только страшно стать великим лжецом, запутавшимся в лабиринте самим же причудливо спутанных следов. Аненков считал себя мастером по обхождению опасных препятствий и предотвращению провокаций, не сразу понял ставшего очевидным – самая большая опасность прячется в мнимой безопасности.
Но и нынешняя свобода от суеты и тщеты его профессионального рвения не дала ему свободы от пустоты в душе. А тут еще приятель, сосед по площадке, с которым он вместе рос, лысый как кришнаит, подтянутый полковник как вдарил кулаком в наметившийся животик:
– А ну-ка, Серега, включай запасные мощности. Что-то тебя слишком развезло в последнее время. Утром строиться. Давай пробежки делать. Я тебя пасти не буду, но один раз сбегаем на Воробьевы горы, потом сам. Я тоже один люблю гонять. Что далеко? Полчаса трусцой через Нескучный сад – это далеко? Что значит нет сил? Попрет адреналин с дофамином – и придут силы, не дрейфь.
Аненков купил спортивный костюм, удивился, что пришлось брать на два размера больше. Побежал на Воробьевы горы один. Побоялся, что приятель будет с ним обсуждать историю про то, как профессор пошел писать заявление на военную службу по контракту, да остановили – на диспансеризацию отправили. А в здоровье своем он сомневался. «От себя побежал что-ли? – скептично посмотрел на себя со стороны, пробегая огромные витрины на Ленинском проспекте, – но красиво скачешь, конь педальный».
Когда Сергей вспомнил заброшенную привычку прогулок с фотоаппаратом, ежедневные побеги от себя стали удовольствием. За три последних месяца он обошел почти все свои любимые места в городе. Изменилась всегда изменчивая его любимая и родная Москва. Львович пытался определить, не потеряла ли душу. В детстве он был так горд, что родился именно тут, в столице великой страны. Сначала с мамой, потом один он частенько прогуливался либо в родном Замоскворечье, либо на Покровских воротах, от Ленинки, ставшей вторым домом, поприветствовав Достоевского по Воздвиженке шел приветствовать Гоголя или по Большой Никитской Чайковского, воображая, что некогда они тоже здесь ходили , говорили, мечтали.