Здесь надо понимать, что речь идет о социализме гуманистического уклона, т. е. Толстой в совмещении христианства с гуманизмом подменял социализм христианский социализмом антихристианского направления. А словами о невежественной массе автор письма точно показывает на общее религиозное, и не только, состояние народа.
Древние русские мистические корни в средневековой Руси вылились в арианское крещение. Дух арианства, непонимание И. Христа, присутствовал в русском обществе на протяжении всей его последующей истории, и даже пропитка русской церкви греческой верой (тоже с душком арианства) не изменила эту ситуацию; русских священнослужителей более всего заботило «чистота» культа. Кульминационное развитие русского мистификоционизма, арианства, воплотится в России в XX веке в гипнотизирующем поклонении науки, и в превозношении личностей, символизирующих уход от Бога, в возводимых им почестей как получеловекам-полубогам (одинаково, что Ленину, что Сталину). Абсолютным отражением этого стал роман А.М. Булгакова «Мастер и Маргарита» с преклонением в нем русского общества перед дьявольщиной, его абсолютным всемогуществом, с сатанинским добродушным гуманистическим Христом-полубогом, который сам отрицает спасение человечества – Свое распятие, и главного смысла человеческих стремлений не в спасении, а в свободе.
Россия, по арийским корням – передовик производства, – она берет только самые последние достижения. Поэтому, зачем ей передовое смешанное с отсталостью, западный пример т. н. христианского гуманизма, когда передовая идеализация мистической позиции требует кристальной однородности гармоничных отношений. Поэтому для идеальной чистоты необходимо произвести радикальное очищение, где старая зашлакованность, любыми религиозными понятиями, выкидывается.
В 1899 г. епископ Антоний Храповицкий говорил, что Россия это «государственное существование, основанное на народном себялюбии и чуждое религиозной идеи». В Казанском журнале «Деятель» владыка писал: «Это уже не народ, но гниющий труп, который гниение свое принимает за жизнь. А живут на нем и в нем лишь кроты, черви и поганые насекомые, радующиеся тому, что тело умерло и гниет, ибо в живом теле не было бы удовлетворения их жадности, не было бы для них жизни»64. Единственное, что можно добавить к этим словам, так только то, что епископ ошибался масштабом времени, – просто капитализация, появление класса интеллигенции, сильнее проявила те факторы, которые всегда присутствовали в этом народе, и особенно в самой церкви, превозносившая сакральность культа – мистику, и потому народные духовные черви – это, в первую очередь, и есть учительская церковная мертвечина, которой питаются черви мистицизма.