– ЧТО ТЕБЕ?! – прорычал он, не оборачиваясь.
– То же, что и всем, – спокойно ответил Ратибор. – Правду.
Остап тяжело дышал, опираясь руками на наковальню. Его спина была напряжена до предела.
– Я ничего не видел, чего не видел бы и ты! Расчлененное тело, кровь по всему полу! Что еще тебе надо?!
– Ты воин, Остап. Ты был в походах. Твои глаза видят не так, как у гончара, – Ратибор подошел ближе. – Расскажи мне про шаги.
Остап медленно обернулся. Его глаза были налиты кровью, лицо черное от копоти, по которому текли струйки пота.
– Какие шаги?
– Которые ты услышал, когда вышел из избы. Шаги убийцы. Опиши их.
– Да откуда я знаю?! Шаги и шаги. Топот, – отмахнулся кузнец.
– Не ври мне, – голос Ратибора стал ледяным. – Кузнец слышит ритм во всем. Ты не мог не запомнить. Легкие? Тяжелые? Быстрые? Медленные? В сапогах? В лаптях? Босой?
Остап вперился в него яростным взглядом, но под холодной уверенностью Ратибора дрогнул. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить.
– Они были… странные, – наконец выдавил он. – Легкие. Слишком легкие для человека. И быстрые. Почти бесшумные. Тот, кто шел, почти не касался земли. Тук-тук-тук, почти как дробь. Но это был не человек. И не зверь. Я не знаю, как объяснить… Это было неправильно. Не так ходят люди.
"Магия выжженной земли," – снова пронеслось в голове Ратибора. Легкие шаги кочевника, привыкшего к седлу, а не к твердой земле.
– Микула говорил про свистящий шепот.
Остап скривился, будто от зубной боли.
– Я тоже его слышал. Как будто кто-то сквозь зубы цедит… Я решил, крысы в соломе. Или ветер в щелях свистит. Но звука было два. Один тихий, шипящий. А второй… второй был похож на стрекот. Как кузнечики ночью, только… металлический. Очень тихий, но назойливый.
Легкие шаги. Свистящий шепот. Металлический стрекот.
Ратибор собрал эти крупицы воедино. Шепот мог быть заговором, который убийца накладывал на свою жертву. Стрекот… звук заточки ножа? Или что-то другое? А шаги… они говорили о человеке, который привык двигаться быстро и незаметно. Как хищник на охоте.
– И последнее, – Ратибор посмотрел Остапу прямо в глаза. – Когда вы вошли. Что-то было не на своем месте? Кроме… очевидного. Какая-то мелочь, которая показалась тебе странной.
Остап долго молчал, ковыряя грязным ногтем наковальню.
– Дверь, – сказал он наконец. – Она была открыта. Но на ней, на щеколде, не было замка. Ганна всегда вешала замок, когда уезжала. Даже если Дедка в избе. Она боялась воров. А замка не было. Не было следов взлома. Он не валялся на земле. Его просто не было. Как будто тот, кто пришел, просто… взял его и унес с собой.