Через дорогу от мечети Али раскинулось одно из самых больших кладбищ, которые я когда-либо видел. Кладбище, обслуживающее одновременно Рамаллу, Эль-Биру и лагеря беженцев, окруженное стеной высотой в два фута, было в пять раз больше, чем весь наш район. Пять раз в день, когда азан призывал нас к молитве, я ходил в мечеть и обратно мимо тысяч могил. Для мальчика моего возраста это место было невероятно жутким, особенно по вечерам, когда становилось совершенно темно. Я невольно представлял корни больших деревьев, питающиеся погребенными телами.
Однажды, когда имам призвал нас к полуденной молитве, я умылся, надушился каким-то одеколоном, надел красивую одежду, как отец, и отправился в мечеть. День был прекрасный. Приблизившись к мечети, я заметил больше, чем обычно, припаркованных машин, а у самого входа стояла группа людей. Я, как и всегда, снял обувь и зашел внутрь. Сразу перед дверью в открытом ящике лежало мертвое тело в белом хлопковом саване. Никогда прежде мне не доводилось видеть покойника. Я понимал, что не следует пялиться, но не мог отвести от него взгляд. Тело было полностью завернуто – открытым оставалось лишь лицо. Я внимательно наблюдал за грудью мертвого человека, почему-то ожидая, что он вот-вот задышит снова.
Имам призвал нас выстроиться на молитву, и я прошел вместе со всеми вперед, хотя то и дело оглядывался на тело в ящике. Как только мы закончили чтение Корана, имам приказал вынести тело вперед для совершения погребальной молитвы. Восемь человек подняли гроб на плечи, и один из них крикнул: «Ля иляха илляллах! [Нет бога, кроме Аллаха!]» Как по команде все остальные подхватили за ним: «Ля иляха илляллах! Ля иляха илляллах!»
Я как можно скорее обулся и последовал за толпой, двигавшейся в сторону кладбища. Поскольку я был маленького роста, мне приходилось бежать рядом с парнями постарше – чтобы не отставать. Я никогда раньше не был на самом кладбище, но рассудил, что, пока рядом со мной так много других людей, ничего плохого не случится.
– Не наступайте на могилы, – крикнул кто-то. – Это грех!
Я осторожно пробирался сквозь толпу, пока мы не приблизились к глубокой открытой могиле. Я заглянул за край глубокой восьмифутовой[9] ямы, на дне которой стоял старик. Я слышал, как соседские дети рассказывали об этом человеке. Его звали Джума. Говорили, что он никогда не посещает мечеть и не верит в бога Корана, но он хоронил здесь всех, иногда по два-три покойника за день.