Слава - страница 3

Шрифт
Интервал


Не зная, чем занять себя до начала торжества, несчастные животные услаждали свои жадные взоры видом Избранных и временами даже забывали о жарящем тела солнце, о гложущем желудок голоде, об иссушающей глотки жажде, да, толукути очарованные чудной картиной знати, сидящей в тени, на удобных креслах, с освежающими напитками. Распаренные, истекающие слюной животные упивались зрелищем, словно холодным бокалом медового вина, и, облизывая сухие растресканные губы, с приятным удивлением действительно чувствовали слабый сладкий привкус.

толукути а???

Двери машины раскрылись на кроваво-красную ковровую дорожку – и вышел Отец Народа. Словно по сигналу, вся Джидадская площадь разом ахнула. Толукути Джидадская площадь разом ахнула, потому что увидела, как из машины выходит столь дряхлый конь, что его того гляди опрокинет малейшее дуновение ветра. А значит, хорошо, что стояла такая жара без ветра. Животные во все глаза смотрели, как отощалый Отец Народа – старше, чем в прошлый раз, когда его видели и когда он, собственно, уже был старше, чем в позапрошлый раз, – прошел к подиуму шажок за осторожным-преосторожным шажком, отягощенный большой зеленой рубашкой со множеством черно-белых фотографий его морды, хотя и куда моложе и красивее. Старый Конь все плелся и плелся на тех же самых копытах, на каких некогда гарцевал вдоль и поперек всей Джидады со скоростью света. Наконец добравшись до платформы – многим под солнцем показалось, что добрых два года с половиной спустя, – он оперся на кафедру, повесив вытянутую голову и помахивая хвостом, словно отсчитывал им минуты.

– Где это я? Кто все эти звери? И почему они смотрят на меня так, будто знают? – произнес Старый Конь в пустоту.

– Ох, ну что это за вопросы, Ваше Превосходительство?! Это ваши подданные ка[5], все до единого! Будто вы не знаете, что правите этим краем, всей этой Джидадой, и что подданные желают вас слышать? Сегодня День независимости, Баба[6]; мы все празднуем нашу свободу – свободу, ради которой вы жертвовали собой на долгой Освободительной войне, начатой вами же и доведенной до победного конца много лет назад, а значит, выходит, на самом деле мы собрались восхвалять вас![7] – с великой радостью проблеяла ослица. Она поправила рубашку коня и разгладила его угольно-черную, но уже редеющую гриву.