Он видел множество плакатов – незаконных плакатов, невероятных плакатов, неблагодарных плакатов, неправильных плакатов, ошибочных плакатов, – и животные с ними плясали, носились, вопили и визжали, призывая к его незаконному свержению. «Долой тирана!» – ревели они. «Прощай, диктатор!» – гремели они. «Долой угнетение!» – визжали они. «Слава новому рассвету!» – завывала толпа, захлестывая улицы и становясь все больше и больше. Животные свистели. Животные играли на вувузелах. Животные пели песни. Животные смеялись. Животные произносили молитвы. Приезжали новые на еле ползущих машинах. На велосипедах. На автобусах. На тележках. Наблюдали с деревьев. И толпы все шли и шли, а он ничегошеньки не понимал.
середина конца и как его сердце разбилось в первый раз
Наконец он воздел голову к небесам – возможно, в поисках знака от Бога, что его помазал, постановил, чтобы он правил, правил и еще раз правил, – но увидел только тусклое солнце. Он мысленно приказал ему почернеть – да, толукути Отец Народа хотел, чтобы солнце погрузило Джидаду в кромешную тьму среди бела дня и разогнало вероломное собрание, а он бы успел разыскать истинных друзей и вместе с ними нашел, как исправить эту невообразимую ошибку, но толукути солнце не дрогнуло, не поддалось, не сделало ничего – впервые за все его богоданное правление солнце наотрез отказалось подчиняться.
И он стоял в еще большем изумлении, трясся, хотя пытался не трястись, чувствовал себя в полном одиночестве среди наэлектризованной толчеи и думал: но что случилось? Да, спрашивал себя: но что случилось, и когда случилось, и в какой именно момент случилось так, что все эти животные, которые когда-то его любили, вдруг перестали его любить, перестали в нем нуждаться? И он задумался, на что готов ради этой любви. Толукути его сердце так заныло, что разбилось, да не раз, а тысячи, тысячи и тысячи раз – из-за всех и каждого зверя на улицах и всюду, где были джидадцы, в этот самый миг его разлюбившие. Это и было его первое горе.
конец-конец
И когда генерал Дар Биби мягко спросил, не хочет ли он пройти дальше по улице к самому Дому Джидады, чтобы увидеть больше, толукути Его Превосходительство просто ошалело покачал седой головой, думая: «Но что же стало с животными, набивавшимися на мои митинги так, что было негде встать, где же они? И где Патриоты Страны, являвшиеся на мои мероприятия в костюмах с моим лицом, где же они? И где самки, которые ели и улюлюкали на всех до единого моих собраниях, которые провожали и встречали меня в аэропорту песнями и плясками, да, те самки, что качали бедрами и трясли задами, пока с них чуть не сыпалась одежда, украшенная моим лицом, где же они? И где молодежь, падавшая в моем присутствии ниц, как перед Богом, где же они, да, где же они – все те животные, что любили меня, нуждались во мне, где же они со своей любовью???»