Следующий слайд – рождение дочери.
Всё сжималось, сминаясь в нечто неразборчивое, давящее, раздирающее изнутри. Она стала пленницей этих слайдов и не могла вырваться.
Слайд. Рисует портреты на заказ. Голос за кадром добавляет… но не картины… Начинает накатывать чувство покинутости и одиночества, будто она стала самой себе не нужной. Опять всплывает папа, он так и не успел побывать на её выставке, не увидел её прогресс, её картины. Когда она вернулась, он уже был совсем другим. Рак забирал силы, и он просил не говорить об этом ей, чтобы она спокойно училась.
Следующий слайд, но чувства те же: муж не понимает искусства, не интересуется ей, только работает, погружённый в свои заботы.
И вот ей тридцать лет. Она лежит. Она ничего не добилась. Она даже уже не считается молодым художником. Слайд разворачивается: отучилась в лучшем художественном училище, на отлично – так, что её свету завидовали все выскочки. А картины она до сих пор не рисует.
Слайд гаснет.
Она исполнила свою единственную мечту. И другой у неё просто не было. Она не представляла, что будет дальше – что делать после училища, что выбирать, чем жить, что писать, где выставляться. Вопросы взрослой жизни назревали, но ответа у неё не было. Когда она вернулась из училища, не почувствовала облегчения от дома. Папа выглядел ужасно. Ночами преследовали кошмары, крысы, шуршащие по углам. Она не могла помочь ни себе, ни ему. На эту скорбь накладывался другой слайд: её подруга Маша осталась в Ленинграде, точнее, в Питере. Уже преподаёт в той же художке, вышла замуж, выставляет свои картины. Теперь Маша похожа на тех выскочек, на тех, кого раньше они просто завидливо наблюдали издалека. Они, наверное, собираются за чаем, обсуждают… искусство.
Когда она всë это успела? А мне уже тридцать. Ей тридцать. Тридцать лет, а я и десяти картин не написала, не то чтобы для выставки. Хотя бы так, чтобы было. Рисование портретов приносит хоть какой-то заработок, но я как будто в той комнате с крысами. Верчусь, стараюсь выжить. Мне уже тридцать, а я ничего не сделала. Зачем я вышла замуж вообще? Я так скучаю по папе, а мама меня не понимает. Она совсем не скучает по нему? Она хоть кого-то любит? Свою дачу? Хоть её. Это уже не полжизни, это уже все. Конец. Я не успела даже понять, как хочу жить, а уже тут лежу. Не успела написать картину, по которой меня будут помнить. Мне надо собраться, надо начать жить. Как Маша. Как художник, как мать. Почему я не могу перестать плакать?