Наша империя родилась из огня революции и желания вырваться из-под власти жестоких диктаторов. Ее история написана кровью – долгие годы войны, когда люди, уставшие от гнета и вседозволенности правителей, восстали, чтобы вырвать свою свободу. Они мечтали отделиться от Актавии, государства, где правительство контролировало каждый шаг, облагало народ непосильными налогами и превращало жителей в бесправных рабов. Любой, кто осмеливался возразить, неизбежно оказывался на плахе.
Но даже спустя сто двадцать семь лет после основания нашей империи, Молитар по-прежнему балансировал на грани войны. Горячие точки на границах с Актавией не затухали, там вспыхивали стычки, требуя новых солдат и новых жизней. Однако самые страшные открытия ждали меня не в боях, а в том, что происходило внутри самой империи.
Я узнала, что в отдаленных провинциях власть держалась не на законах, а на страхе. Местных жителей годами убеждали, что все происходящее во благо. Что такие действия уберегают их от Актавии. Там устраивали показательные нападении, стоило людям заговорить.
Это ложь поддерживалась десятилетиями, иногда с молчаливого согласия столицы, а иногда из-за полного безразличия к судьбе окраин. И если раньше я считала, что Империя – это новый шанс на свободу, то теперь знала: власть – это зверь, меняющий облик, но не суть. Население шепотом передавало свой голос от поколения к поколению, от одной деревни к другой, дабы не потерять хотя бы надежду. Чтобы в словах была правда.
Аристократия творила ужасы опьяненная вседозволенностью, особенно это касалось небольших городов и других некрупных поселений. Если кто-то переходил им дорогу и не выполнял их пожелания, те карались с особой жестокостью. И никакой закон не мог остановить этот беспредел. В столице все было более прилично, а возможно я была достаточно слепа.
Может быть, нашей аристократии прощали многое, слишком живы были воспоминания о временах, когда мы принадлежали Актавии. На их фоне любые безумства знати казались детской шалостью. Особенно безумства, совершаемые магами Актавии. Кровавые жертвы и прочие ужасы. Сейчас магов уважали, считали надеждой, но отчаянно боялись. Власть единственный рычаг надежд на сдерживание одаренных. Но для меня все это никогда не было оправданием деяний элиты. И вскоре мне предстояло убедиться в этом вновь.