И когда следующие серии продолжили наш триумф, я окончательно растерялся.
«Это правда? Это тоже правда?»
Всё о чём мы мечтали, будучи детьми сбывалось и становилось явью в режиме реального времени. Наш труд давал плоды.
Передача нравилась зрителям. Начальство тоже было в восторге. Поэтому о втором сезоне заговорили ещё в процессе съёмок первого.
Такой взлёт карьеры принёс нам хорошие деньги и популярность. Мы стали вращаться в элитных кругах общества, обзавелись полезными знакомствами и наконец-то наладили личную жизнь, а если быть точнее, женились. Обзавелись вторыми половинками, но, к сожалению, наша семейная жизнь оказалась далека от идеала.
– Ты смотришь на часы, чаще чем на меня, – с укором подмечала Яна. А я лишь отшучивался, целовал жену и снова бежал на съёмки.
Её духи, с запахом сладкой груши, ощущались на моей коже почти весь день. Они напоминали, что дома меня ждут, но я отбрасывал эти мысли в сторону, потому что работа требовала полной отдачи. Без вариантов. И я выкладывался. Вновь и вновь. Выжимал себя до последней капли, чего требовал и от Глеба.
Мы работали на износ. У нас появилось всё, чего можно захотеть. Всё и даже больше, чем надо. И в какой-то момент мы забрались настолько высоко, что у меня появился страх упасть – навязчивый, как ритм метронома. Я боялся свалиться с Олимпа и снова оказаться у подножия. Это чувство меня подстёгивало, мотивировало работать усерднее и в какой-то степени походило на одержимость.
Днём я научился контролировать эти эмоции, но вот по ночам я был бессилен.
Мне часто снились кошмары. В них я всё время куда-то бежал: то по кругу, как белка в колесе, то по эскалатору против движения, как безумец решивший обхитрить самого себя.
Иногда я был не один… Рядом, запыхавшись, бежал маленький мальчик с потрёпанным мишкой – я сам из детдома. Он кричал мне: «Не останавливайся! Они догонят!» – и я знал, что «они» – это не «главные» из прошлого, а тени моего возможного будущего: нищета, забвение, насмешки тех, кто сейчас нам рукоплещет.
«Остановиться – значит рухнуть», – повторял я себе, просыпаясь по утрам.
А затем всё начиналось заново. Я одевался, пил свой кофе, целовал Яну и бежал на очередные съёмки.
Глеб жил в том же ритме – работа была на первом месте.
Но, как у любой медали, у карьеры оказалось две стороны. На первой был труд, успех и овации поклонников, а на второй – личная жизнь. Совмещать одно с другим не получалось. И с каждым новым днём это становилось всё более очевидным.