Глава 9.
Час настал. Кроваво красное солнце почти скрылось в море. Надсмотрщики сбросили большой каменный якорь и отдали гребцам команду застопорить весла. Все пираты выбрались на палубу и сомкнули большой неправильный круг напротив дверей кормовой надстройки. Кто-то уселся прямо на истертые доски, многие забрался на крышу и, свесившись, словно хищные птицы на насесте, смотрели сверху. Посреди круга возвышался огромный заросший черным волосами детина в коротких кожаных штанах и красном грязном платке, обмотанном вокруг головы. Мой противник имел довольно крупные мышцы и россыпь боевых шрамов, рассказывающих обо всех предыдущих сражениях. Он перекидывал в руках небольшой топорик, такой же, как предлагал мне Алекс. Посмотрев на эти ловкие отточенные движения, я потерял всякую надежду.
Я замешкался, не решаясь вклиниться в толпу, но Алекс подтолкнул меня.
– Не бойся. Видимо такова судьба. И знай, что бы ни случилось, и как бы не пошел бой – я все равно верю в тебя.
– Спасибо, Алекс.
– Иди. Ты был мне хорошим другом.
На подгибающихся ногах я доковылял к центру круга. Из дверей надстройки вышел капитан. От страха у меня плыло в глазах, и я никак не мог его рассмотреть. Вот он переместился поближе, наклонился – поставил на палубу песочные часы. Потом из этого качающегося передо мной пятна раздался голос:
– Черный, я не хочу чтобы ты убивал его, но если убьешь – никто горевать не будет. Раб, тебе нужно просто выжить. Если ты будешь жив к моменту, когда упадет последняя песчинка – ты станешь одним из нас. – Он перевернул часы и отошел в толпу зрителей.
Бой не начался, он навалился на меня, как наваливается ночной шквал – сразу и без всякого предупреждения. Я лишь половчее перехватил копье, держа его в прижатой к боку правой руке острием вперед. Мой противник решил не затягивать дело. Он прыгнул вперед и со всей силы рубанул топором. Я неловко отшатнулся назад, и остро заточенное лезвие просвистело у моей груди. Еще один удар, и еще – я едва успевал уворачиваться. О том чтобы ударить самому не было и речи – первая моя контратака тут же стала бы последней. Песчинки в стоящих у ног капитана часах падали слишком долго. Нереально долго. Мы завертелись в безумной пляске. В своих попытках увернуться я умудрился два раза обойти ряд зрителей. Не считая пары глубоких царапин на руке и груди, я оставался относительно цел, и это вселяло надежду. Где-то внутри меня даже родилась мысль, что не все так плохо как казалось вначале. Зря. Пирату надоело бегать за мной – он прыгнул вперед и с невероятной скоростью ударил, стараясь попасть или в грудь, или в шею. Это был смертельный удар. Удар, от которого нельзя увернуться или убежать. Время замедлилось, повисло тягучим плевком. Я видел летящий на меня топор, открытые рты зрителей вокруг, перекошенное от страха за меня лицо Алекса, невозмутимое и отстранённое лицо Мумра. Что-то щелкнуло в моей голове, словно лопнула толстая яичная скорлупа. Все, что произошло дальше, я уже не контролировал. Резко откинувшись назад, я согнул ноги и почти распластался вдоль палубы, опираясь только на тупой конец копья. Топор со свистом пролетел над головой, на два пальца разминувшись с кончиком носа. Я рванулся вперед, упал на колени, и рука сама вбила копье в незащищенный бок противника. Не мешкая, я отпустил копье и откатился в сторону. Черный так и не понял, что произошло. Выронил топор и ухватился за окровавленное древко копья. Он не смотрел на рану, он смотрел на не меня, и в его умирающих глазах читалось безграничное удивление. Как у ребенка, только что потерявшего самую любимую игрушку. Потом глаза закрылись, и тело рухнуло на палубу.