– Да, с вами мне легче, а вот со своими – мне это очень трудно даётся, так скажем, разговор по душам, – мрачно пошутил оборотень и кивнул в сторону своей сопящей впереди сестры. – Раньше и так мало кто меня понимал, а сейчас и вовсе осталась одна только Айна.
– И всё? – Агидель выжидающе посмотрела на мужчину.
Оборотень наклонил голову набок, будто взвешивал принятое решение. Брови в задумчивости сошлись на переносице, а потом он отвернулся от Княжны и окинул взглядом стену леса, плавно проплывающую мимо них.
– Иногда, я сам себя не понимаю до конца. Поэтому, наивно ждать этого от других. Хотя из своих, ещё с Ветой мне было легко, – и вдруг, поняв, что сказал лишнего, он замолчал.
– Ты можешь рассказать ещё о том, какая она была? – Агидель аккуратно заправила выбившийся полог, укрывающий шкуры. – Кое-что мне рассказывала Айна, но я хочу услышать твою историю. Забудь, что я её дочь. Просто расскажи теперь мне, как доброму другу.
– А отец тебе ничего не рассказывал?
– Нет, почти ничего.
Её голубые глаза подёрнулись лёгкой пеленой светлой печали. Оборотень недовольно цыкнул и провёл ладонью по волосам.
Агидель не смела настаивать и покорно молчала в тревожном ожидании.
– Что же, кое-что я могу тебе рассказать, остальное потом, в более располагающей обстановке, – он многозначительно кивнул в сторону сидящих на козлах мужчин.
– Да, как скажешь, – Агидель закивала и придвинулась поближе к собеседнику, стараясь не сильно ёрзать по шкурам. Свободного места в телеге было весьма мало.
– Ну, для начала я скажу тебе, что Вета была несколько старше, чем казалась, – Смарагд убедился, что на них не обращают никакого внимания и, спрятав руку за спину, частично трансформировал ногти в когти. Под удивлённым взором Княжны он выцарапал на доске телеги руническую цифру.
– Девяносто семь?! – одними губами произнесла ошеломлённая девушка.
Оборотень кивнул.
– А сколько же тебе будет? – беззвучный вопрос сорвался с уст девушки.
– Я немного старше буду, – оборотень лукаво подмигнул и рядом выскреб значение – сто пятнадцать.
– Невероятно… Хотя что это я удивляюсь, Айна так вообще долгожитель.
– Да, к этому пока трудно привыкнуть. Но потом ты сама всё поймёшь и увидишь, – и быстро вернув внешний вид своей руке, он удовлетворённо выставил её на обозрение, приподняв к небу. Яркое солнце лизнуло ладонь. – Это всё связано с происхождением и образом жизни. Как только ты его меняешь, и не в лучшую сторону, процессы начинают бежать вспять. Годы берут своё, тело не обновляется, и очень быстро наступает то, чего все без исключения боятся – смерть… – оборотень сжал пальцы в кулак и в задумчивости опустил руку. И немного помолчав, продолжил: – Вета же решила, что такая плата за её новую жизнь – вполне оправдана и, не теряя времени, которое стало для неё теперь на вес золота – ушла, и ты знаешь к кому. Мне было очень трудно и обидно её отпускать. Как и Айне. Ощущение, будто ты свалился в ледяную прорубь, грудь сдавливает страх и отсутствие воздуха, а вокруг – только сгущающийся мрак и беспросветная глубина. Наверное, я слишком сильно к ней привык за все те годы. Сколько помню себя, с младых когтей, – тут он осёкся и метнул взгляд в сторону их сопровождающих, но мужчины не проявляли к ним никакого интереса, бурно обсуждая свои предстоящие уже на весну планы. – С младых ногтей, рядом со мной была Вета: сначала в детских играх, потом в подростковых забавах и шалостях, в более зрелом возрасте – на охоте. Её родители, Мара и Ран, были достойными людьми, если ты поняла о чём я, и хорошо ко мне относились, как и старуха. Я сначала очень боялся её – разные толки о ней у нас ходили. Да даже сейчас болтают, но почти всё оказалось пустым трёпом пугливых барбосов. Знаешь, семья Веты часто позволяла прибиваться к ним, возможно, всё потому, что мы с Лесой рано осиротели. Мои родители гнали добычу, и вышли на не схватившийся лёд… Наверное, с тех пор я не очень-то люблю воду.