от меня нужно?" или "Куда и зачем мы направляемся?" совершенно меня не беспокоили. Я плыла по жизни словно медуза – безвольное существо, что движется туда, куда уносит её течение…
Прошла неделя. Светлое время суток мы проводили в дороге, а ближе к ночи разворачивали лагерь и устраивались на ночлег. Наш небольшой отряд, состоящий из дюжины подготовленных воинов и двух экипажей – один для господина и меня, другой для вещей и провизии – двигался довольно споро. Избегая населенных пунктов, мы держались юго-восточного тракта. Это направление не пользовалось спросом из-за небезосновательных суеверий, так что мы были практическими единственными путешественниками в этих богом забытых местах.
Шли дни, а для меня всё оставалось без изменений: день я проводила в экипаже вместе со своим молчаливым надзирателем, а ночь – на слежавшемся соломенном матрасе. Каждый вечер сереброволосый мужчина совершал уже ставший привычным для нас обоих ритуал: перед тем, как обработать мои раны, он осторожно, даже трепетно, касался моего родимого пятна. По правде говоря, я, с каким-то болезненным предвкушением, ждала этого момента – образы в голове, что вспыхивали каждый раз, когда он касался меня, со временем становились более чёткими и последовательными. Возможно, совсем скоро, я даже смогу в них что-то разглядеть? Сложу из этих обрывков целостное воспоминание и увижу то, что так давно потеряла и не могу отыскать? И тогда в моей жизни появится цель и даже, смысл?
Осознание того, что я задумалась о своём будущем, несколько озадачило меня – я уже давно была мертва внутри, так что движение мысли в моём опустевшем сознании ощущалось чем-то инородным, даже чужим.
Погружённая в себя, я не сразу услышала его приказ. Обернувшись ко мне, мужчина, повысив голос, повторил:
– Раздевайся!
Стряхнув с себя оцепенение я огляделась, вспоминая, где нахожусь: шатёр, очередной вечер и очередная перевязка моих ран, что, не смотря на внешнее улучшение, продолжали беспокоить и болеть.
Мои руки сами потянулись к пуговицам на рубашке – пара быстрых движений и вот я стою перед ним обнажённая по пояс. В руках мужчины блеснули ножницы. Звук разрезаемой ткани и вот бинты, стягивающие на протяжении суток мою грудь, расходятся в стороны белыми лентами рёбер. Привычно потянувшись к моему родимому пятну,