– Во дает! – думала я. Уморительная сцена в веренице прекрасных студенческих будней.
Тем не менее, это было первое расставание в Англии со случайными прохожими, ставшими хорошими товарищами. Тогда я ещё не осознавала этого полностью, но уже отчётливо чувствовала тоску по весёлым дням. «Почему так? Почему приходится расставаться? Почему у всего есть конец? Люди так быстро исчезают из жизни, едва появившись?» – грустила я. Тоска по минувшим дням и товарищам, с которыми было легко, хорошо и весело. «Это и есть мимолетное счастье или только его иллюзия?». А может, именно так, в нужное время и в нужном месте, расцвело моё буйное, неугомонное гедонистическое начало. Тогда я впервые задумалась о себе как о том еще эгоисте. «Хочу наслаждаться!» – стало моим девизом. Почему-то считается, что эгоизм – это грех владельца. Но забывают, что это и его бремя. Эдакий тяжелый мешок с гниющими потрохами на плечах – и нести тяжко, и выбросить жалко. И вот я, словно путник, несущий на спине этот гнилой груз, – и не знаю, что с ним делать: выбросить или оставить.
Каникулы прошли в родной Москве. На паспортном контроле я мгновенно ощутила себя на Родине: люди занимали места в нескольких очередях одновременно, толкались и шмыгали, лишь бы прорваться как можно быстрее к заветному окну. «Справедливость – для слабаков», «кто успел – тот и съел!» – словно витали в воздухе безмолвные девизы, как заклинание. И вдруг, прямо передо мной, из ниоткуда появился какой-то мужчина и, как взбесившийся петух, закричал:
– Машка, давай сюда, быстрее! Паспорт-то у тебя!
Машка мигом прискакала из соседней очереди и умело протиснулась вперед. Я, улыбаясь, подумала: «Ну вот я и дома».
До центра решила добраться на экспрессе – сто лет не ездила на поезде. Вдруг захотелось покурить. В Брайтоне на пиронах запрещено курить. Подумала: «А здесь можно, интересно? Хрен его знает. Лучше спрошу у проводника». Подхожу, говорю:
– Извините, а здесь можно курить?
– А где нельзя? В Сочи что ли? – ответил он, усмехаясь. – И в Сочи можно! Курите, кому какое дело.
«И смешно, и грустно. Видать, оевропеилась я», – мелькнуло голове.
В Москве я навестила родителей, старых друзей – ничего особенного, ровным счётом, не помню. Даже бывший – первая любовь – вдруг появился на горизонте из ниоткуда. Спрашивал, думала ли о нас. А я и не думала. Что с того? Дни летели, как песок сквозь пальцы, и «сколько не сжимай в кулак свою ладонь, его не удержать». Впрочем, я буквально считала дни до отъезда: «Скорее бы вернуться!» И дома, даже с самыми близкими, чувствовала себя словно в другом мире, как будто не с ними, а где-то далеко, за горизонтом. Хотела скорее вернуться в Брайтон, к любимым китайцам, приключениям, женихам и интересной жизни. Прошлое казалось жалкой тенью настоящего, словно блеклая копия яркой картины.