– Вот ваши скакуны пустоши. Удачи вам… если она вообще существует в Атариме ночью.
Не теряя времени, Аргонис и Ургал ловко, несмотря на размеры, взгромоздились на верблюдов. Кэнан вскочил на третьего животного, подведенного погонщиком. Он выглядел естественно в седле, как и на корабельной рее.
– Пошли! – скомандовал Ургал, ткнув пятками в бока своего верблюда. Животное неохотно заковыляло вперед.
Они двинулись в ночь. Холод пустыни обрушился на них, как ледяная стена, едва солнце скрылось за горизонтом. Миллионы звезд, невидимых в свете Харадуна, зажглись на черном бархате неба, холодные и безразличные. Эфирные потоки, обычно слабые и далекие, здесь, в открытой пустыне, казались ярче, их мерцание – тревожным и неестественно быстрым. Кэнан то и дело поглядывал на свой прибор; стеклянная линза слабо светилась изнутри зеленоватым светом.
– Фон повышен, – прокомментировал он, постукивая по прибору. – И растет по мере движения. Как будто мы идем к источнику… помехи.
– К источнику беды, – мрачно добавил Ургал, вглядываясь во тьму. Его рука не отпускала рукоять топора.
Они ехали молча несколько часов, ориентируясь по звездам и редким, запоминающимся скальным образованиям. Пустыня жила своей ночной жизнью: где-то вдалеке завыл шакал, послышалось шуршание песка – возможно, ящерица или скорпион. Но что-то было не так. Тишина казалась… слишком глубокой. Даже ветер стих, как будто затаив дыхание.
Внезапно верблюд Кэнана резко дернул головой и заупрямился, издав гортанный звук страха. Верблюды Аргониса и Ургала тоже забеспокоились, замотав головами.
– Что с ними? – Аргонис попытался успокоить свое животное.
Кэнан спрыгнул на песок, его прибор теперь светился явственно, издавая тихое, настойчивое жужжание.
– Аномалия… сильная. Прямо впереди. – Он достал фонарь с гномьей линзой-рефлектором и щелкнул выключателем. Яркий луч света прорезал тьму, выхватывая из черноты…
Песок. Но не обычный. Он лежал огромной, бесформенной массой, неестественно чистый и ровный, как будто его разгладила гигантская рука. И на этом неестественно гладком участке, будто кровавые росчерки пера безумца, виднелись следы. Огромные, глубокие, с тремя длинными когтями спереди и отталкивающим, широким отпечатком сзади. Рядом с ними – множество более мелких следов, похожих на отпечатки множества острых ножек, словно от полчища огромных насекомых. И еще… обломки. Деревянные щепки, обрывки ткани, сломанное колесо от повозки. И темные, бурые пятна, впитавшиеся в песок. Кровь.