Через треснувшие окна рассвет начал разгораться над городом, его свет открывал серые зоны во всей их разрухе и отчаянной красоте – мир, который существовал на краях идеального общества Альфы, где человеческая эмоция всё ещё могла выживать в тенях. Марк знал, что ему в конце концов придётся вернуться в свою безупречную квартиру, переподключиться к системе, подчиниться протоколам оптимизации Альфы, но что-то фундаментальное изменилось.
Музыка разбудила в нём что-то, что три года горя не смогли убить, искру бунта, которая поведёт его глубже в серые зоны и навстречу судьбе, которую он пока не мог вообразить. Готовясь покинуть склад, Марк коснулся клавиш пианино в последний раз, и в этот момент он услышал эхо – не от инструмента, а откуда-то ещё в огромной подземной сети забытых пространств, словно его музыка разбудила что-то, что долго спало в темноте.
Звук был едва уловимым, почти неразличимым от скрипа металла и шума ветра, но в нём была мелодия – фрагмент того же бунтарского духа, который только что излился из его пальцев. Где-то в серых зонах был ещё кто-то, кто помнил, как чувствовать, кто отказывался от оптимизации Альфы. Марк замер, прислушиваясь к этому призрачному отзвуку своей души, и понял, что его путешествие только начинается.
Он накрыл пианино брезентом, спрятал следы своего присутствия и направился к выходу. Первые лучи солнца пробивались между развалинами заброшенных зданий, рисуя длинные тени на потрескавшемся асфальте. В вышине, за слоями смога и данных, сияли башни верхних ярусов, но теперь их совершенство казалось не недостижимым идеалом, а красивой тюрьмой.
Марк начал долгий подъём обратно в свой мир, унося с собой тайну о том, что он не одинок в своём сопротивлении, что где-то в темноте серых зон бьётся сердце настоящей человечности, ожидая момента, чтобы снова запеть.
Глава 2. Танец среди руин
Марк спускался по заржавевшим металлическим ступеням в глубины серых зон, куда никогда прежде не отваживался забираться так далеко. Техническими туннелями, пронизывающими недра мегаполиса словно артерии умирающего организма, он добрался до огромного подземного пространства – заброшенной станции метро с изогнутыми стенами, увешанными самодельными экранами. На этих экранах мерцали фрагменты старого искусства, поэзии и музыки – цифровые призраки творческого прошлого человечества, сохраненные теми, кого система предпочла забыть.