Рыжие пряди развевались вокруг ее лица, словно языки пламени, пожирающего стерильную предсказуемость мира Альфы. В каждом изгибе ее тела читалась история сопротивления, каждое движение говорило о боли, пережитой и преодоленной. Марк чувствовал, как его музыка меняется в ответ на ее танец, становясь более личной, более уязвимой.
Когда финальные ноты растаяли в подземной тишине, она приблизилась к нему с глазами, хранящими глубины опыта, которые его привилегированная жизнь никогда не касалась. Ее походка была уверенной, но осторожной – движения человека, научившегося выживать в мире, где каждый шаг могли зафиксировать и оценить.
– Лия, – сказала она просто, и ее голос нес в себе хриплость того, кто кричал против системы, пока горло не кровоточило.
Единственное слово содержало больше подлинности, чем любой разговор, который он вел за последние три года. В ее интонации слышались годы борьбы, дни без достаточной еды, ночи в холодных помещениях, доставшихся по алгоритмическому распределению. Но также звучала непокоренная сила духа, которую никакая система не могла сломить.
Марк чувствовал, как слова застревают в горле. Так долго он общался только с оптимизированными интерфейсами Альфы или поверхностными диалогами с соседями по элитному ярусу, что разучился говорить по-настоящему.
– Марк, – ответил он наконец, и собственный голос показался ему странно незнакомым в этом пространстве подлинности.
Их разговор потек как его музыка – неструктурированно, эмоционально, разрушительно реально. Лия рассказывала ему о выживании в серых зонах с рейтингом 234, о ежедневных унижениях ограниченного доступа к пище, жилищных назначениях ниже стандарта и медицинской помощи, распределяемой согласно алгоритмической ценности.
– Видишь эти экраны? – она указала на мерцающие дисплеи, украшающие стены станции. – Каждый из них – это чья-то попытка сохранить красоту, которую система признала неэффективной. Поэзия, написанная людьми с рейтингом ниже пятисот. Картины тех, кому запретили заниматься искусством. Музыка композиторов, которых объявили социально деструктивными.
Ее глаза гневно сверкнули в свете голографических проекций.
– Альфа не запрещает творчество напрямую. Она просто делает его настолько дорогим, что большинство предпочитают безопасность. Хочешь рисовать? Твой рейтинг падает за трату времени на непродуктивную деятельность. Хочешь писать стихи? Алгоритмы анализируют каждое слово на предмет потенциального диссидентства.