Но даже жизнь без счастья не кажется Тоше такой пугающей и тоскливой, как мысль о том, что без цапли ни за что не найти папу. О папе Тоше рассказала мама по большому секрету. Тоша молчит про большой секрет уже три лета, три осени и две весны. Каждый раз, когда она о нём вспоминает, Тоше кажется, что она наглоталась холодной воды из ручья, и теперь внутри у неё всё заледенело тоже.
Мама сказала, что Тошин папа (он носил звучное имя Амадей и невероятно им гордился) ушёл искать Голубую цаплю. Он ушёл не один, а забрал с собой всех других пап, и дедушек, и даже братьев, хоть те и были сопливые, маленькие и непригодные в походе.
– Зачем он это сделал? – спросила Тоша.
Она намазывала брусничное варенье на кедровую лепёшку. За окном завывала вьюга, и было совершенно непонятно, зачем нужно куда-то идти, когда вокруг такой страх и холодина, а дома, у огонька, уютно и тепло ногам.
У мамы в руке хрустнула ветка. Тоша обернулась и увидела, как по полу разлетелись сушёные лисички. Подумала: «Какая странная ветка, наверняка от круши́ны. Больше она за ними не пойдёт – лучше наберёт можжевеловых».
Мама сказала:
– Он всё хотел быть счастливым. Ему все говорили: какое ещё тебе счастье, плохо, что ли, живём? Хочешь – води сов за нос. А хочешь – пускай кораблики или ешь досыта липовой пастилы. И радуйся каждый день! Зачем что-то искать? А он всё твердил: мир такой огромный, не может же в нём не быть…
Мама оборвала сама себя, махнула рукой.
Тоша заинтересованно зашевелила ушами. Никогда раньше она не слышала таких слов. Да и мама ещё не говорила с ней таким голосом – как со взрослой.
– А что такое счастливым? – спросила Тоша.
Мама ответила не сразу. Потом сказала:
– Я не знаю точно. Но думаю, что, когда ты счастлив, ты обязательно это понимаешь, потому что хочется то ли радостно скакать, то ли обнять каждую лесовичку, то ли свернуться калачиком и проспать до весны, потому что на душе легко и спокойно.
Тоше тут же захотелось стать счастливой, а мама вдруг спохватилась, и голос у неё стал обычный. Этим обычным голосом она спросила:
– Ты уже сделала уроки?
Тоша досадливо дёрнула носом: вот только мама так может – перескочить от важного к дурацкому за секунду. И говорить с ней бесполезно. Сколько раз уже Тоша возмущалась: «Про уроки мне и Громыха весь мозг съест, давай лучше поговорим про бабочек, или про мягкие облака, или вот про папу. И про остальных ушедших с ним».