– Ты всех ненавидишь, – заметил Сенатор. – И претендуешь на то, что говоришь непреложные истины. Верно, ты прельстился славой пифагорейцев и решил поучать неразумных. Так вот, я разумен, и о Гракхах у меня есть мнение.
В комнатке сделалось почти тепло, Сенатор снял тогу и, оставшись в тунике с пурпурной полосой, закутался в одно из принесенных мною одеял. Он возлежал на деревянной кровати, держа в руке глиняную чашку с вином, будто находился в богатом триклинии и предавался возлияниям после обильной трапезы.
– Злоба таится в каждом. И даже в богах. Поэтому они не правят миром, а наблюдают, как мы изничтожаем друг друга, находя в этом особое удовольствие, – отозвался Философ. – Только сейчас злобы сделались слишком много, она затмила добрые чувства.
– Забудь, Философ, рассказы, что надобно обмениваться благодеяниями друг с другом. Теперь люди гордятся лишь тем, как ловко тебя обворовали, и со смехом рассказывают об этом тебе в лицо.
– В этом тоже виноваты братья Гракхи?
– Разве я это сказал? Братья лишь начали это дело. Они пошатнули основы Республики. А крушить древнее здание потом принялись все кому не лень.
– Наоборот, братья хотели сцементировать фундамент Республики, а не разрушить его.
– Ты так рьяно защищаешь Гракхов, что я уже начинаю думать, не был ли ты одним из сторонников младшего брата. По возрасту ты – ровесник Гая Гракха, и даже мог сражаться вместе с ним при осаде Нуманции, – заметил Сенатор. – Но я сомневаюсь, что ты в прошлом воевал.
– Я мог быть самим Гаем Гракхом, – с усмешкой заметил Философ.
– О чем ты? – не понял Сенатор.
– Как много людей видели младшего Гракха мертвым? Десяток человек от силы – его труп был закутан в грязную изорванную тогу, все лицо его было в крови от удара, что рассек ему череп. Кольцо, браслет, кальцеи, возможно, и были его… Тело меняется, когда жизнь его покидает. Его труп, измазанный в крови и грязи, волокли по улицам Города. Даже супруга его Лициния, делившая с ним ложе много лет, не смогла бы его узнать. К тому же ему отрубили голову… Сложно узнать человека, если у него нет головы.
– Постой! Вот именно! Как же быть с головой Гая? Ведь некто Септумулей надел отрубленную голову Гая на копье и принес консулу Опимию, дабы получить в награду столько золота, сколько весит голова, – напомнил окончание кровавой истории Сенатор.