Сдавшийся в плен командующий карфагенской обороной Гасдрубал вовсе не сидел у ног Эмилиана, потому что римский консул не стоял на месте, а все время двигался, и Гасдрубал полз за ним по земле, чтобы быть все время подле и чтобы нечаянно римляне не зарубили его в неразберихе штурма. Эмилиан мог бы приказать отвести пленника в палатку и приставить стражу, но он наслаждался унижением врага. Жена Гасдрубала так и не вышла из бешеного пожара, пожиравшего город. А история про богатые одежды и детей выдумана была позже. Сама ли она кинула в огонь детей и кинулась следом, или они задохнулись в дыму, или ей на голову обрушилась крыша храма или какого-то дома – неведомо. Никто толком этого не видел, а кто видел, не сумел бы рассказать, потому что точно так же не успел выбраться из самого пекла. Тел их не нашли.
– О, про супругу Гасдрубала сочиняли разное, – оживился Сенатор. – Полибий сотоварищи придумали, будто она чуть ли не благословила римского полководца за уничтожение города: «Тебе, о римлянин, нет мщения от богов, ибо ты сражался против враждебной страны!» – трагическим голосом произнес Сенатор. – А все упреки обрушила на сдавшегося в плен мужа.
– А потом вытащила из складок одежды нож и убила детей. А затем уже сама кинулась в пламя. Видимо, пламя горело тут же у ног Сципиона. Или она бежала еще целый стадий, чтобы кинуться в огонь?
– Похоже на миф о Медее, – сухо ответил Сенатор.
А Философ продолжил…
Тиберий Гракх при осаде Карфагена. Продолжение рассказа Философа
Когда сопротивление прекратилось, из города вышло тысяч пятьдесят уцелевших, не больше. А ведь в городе к началу осады заперлось в стенах около полумиллиона человек. Многие сдавшиеся пунийцы были ранены и обгорели. Исхудавшие, в лохмотьях, черные от сажи, с опаленными волосами, бровями и ресницами, они напоминали оживших мертвецов, которым удалось чудом удрать со своего погребального костра. Нельзя было даже точно установить, кто из них богат, а кто беден, так они были измождены и грязны. Хотя в тот момент уже не имели значения ни богатство, ни титулы – уничтожение Карфагена уравняло богачей с бедняками и всех превратило в рабов. Торговцы живым товаром караулили стаями гиен близ военного лагеря, ожидая, когда же наконец в их лапы поступит добыча. И вот дождались. С жадностью накидывались они на пленников, вязали мужчинам руки, а затем запихивали на огороженные клочки земли, или в деревянные клетки, что были припасены заранее. После того как пунийцы вышли, в храме Эшмуна заперлось около тысячи