Четверо воинов подбрели к ветхому, перекосившемуся дому мудреца. Хижина до самых окон, расположенных довольно высоко, была поглощена бурой травой. Напротив хаты, с разных ее сторон, высились несколько холмов, не характерных для степной местности, но это обстоятельство волновало людей, пришедших сюда не любоваться местными красотами, меньше всего. Все их внимание было приковано к дому. Ветер гулял между дырами в крыше и теребил пучки соломы, торчащие, как клочья шерсти на бродячей собаке. Сквозь потускневшие окна помещение не просматривалось, зато дверь была слегка приоткрыта и в узкую щель виднелись очертания интерьера. Сложно даже представить, чтобы в таких условиях кто-либо мог полноценно жить.
– Мы пришли? – измученным голосом и тяжело дыша, спросил великан, вытерев кулаком со лба проступившие капли пота.
– Пришли Титос, пришли, – успокоил его Нигаэль.
– Что-то мне не по себе, – пробормотала Тирра, озираясь вокруг. – Такое чувство, будто за нами следят.
– Да, тут действительно происходит нечто странное, но мы должны узнать то, зачем мы сюда пришли, – отрезал Нигаэль. Оглянувшись в поисках духов гнева или летающих глаз – лучших шпионов Бэрона, он подошел к двери лачуги и толкнул ее.
В помещении господствовала темнота, и пахло плесенью. Красноватые солнечные лучи нехотя поползли по половицам, наполняя избу тусклым светом заката. Нигаэль и Кинт первыми ступили внутрь. Быстро обведя взором коморку, они сошлись взглядами на старике, неподвижно стоящем посередине комнаты. Старик смотрел на вошедших в его жилище незнакомцев с каким-то недоумением или даже просьбой.
– Простите, что мы вас беспокоим… – начал было Кинт, но Нигаэль остановил его.
– Погоди, он, по-моему, нас не слышит, – подметил Избранный.
– Может они его парализовали или загипнотизировали? – предположил Кинт. – Давай я проверю.
– Не думаю, – задумчиво прошептал Нигаэль, хотя его никто и не услышал.
Кинт подошел к старику и заглянул ему в глаза – они ничего не выражали и были затянуты мутной пеленой. Кинт провел перед лицом старца рукой, но тот не отреагировал. Тогда парень протянул руку к его шее, чтобы проверить пульс на сонной артерии. Как только его пальцы коснулись кожи старика, тот как-то странно выгнулся, а затем его тело начало разъезжаться в разные стороны, после чего развалилось на четыре куска, ровно разделенных крест-накрест. Острейшее лезвие проклятого клинка, Кровопийцы, Бэрона Ааззена невероятно аккуратно разделило плоть, не оставив даже видимых следов.