Что же касается “пацанского кодекса”, к которому я апеллирую, то и его нужно было знать. Нельзя даже подходить к подростковому сообществу, если не знать, чем оно живет. Кулаки сразу чесать нельзя, зато можно прижать их авторитетом. Да и уничтожать Бондаря я не собирался. Одно же дело проучить рыжего, да я и сам бы мог не сдержаться и надавать тумаков парню со ржавым цветом волос, но другое – сцепиться с каратистом, да и при условии нарушения негласного кодекса. Ведь для драки нужен повод, которого я не дал.
– Расход? – улыбнулся я.
– Расход, – хмуро, но ровно подтвердил парень.
– Так а с папироской-то как? – маленький провокатор не унимался.
– Заглохни, Молекула! – вызверился Бондарь на своего приспешника.
– Что тут происходит? – услышал я грубоватый, требовательный женский голос.
Резко распахнув входную дверь, на крыльцо центрального входа вышла… Нет, выплыл ледокол.
– А мы ничего, Мариам Ашотовна. Разговариваем, – спрятав дымящийся окурок за спину, сказал Бондарь.
– Ты опять за свое, Бондаренко? Я запеку тебя на малолетку. Вспомни последний разговор в детской комнате милиции. Сестру бы и брата пожалел! – не обращая сперва на меня внимания, отчитывала хулигана основательная женщина.
Это была полная, кавказской наружности дама – с усами, которым позавидовал бы стремящийся взрослеть подросток. Ярко-красный наряд женщины будто бы выбран ею в дань эпохе, или она еще не меняла туалет после Первомая. Брюнетка предбальзаковского возраста, в очках с оправой под золото, казалась властной, могучей, хозяйкой не только положения, но и всех тех зданий, рядом с которыми я находился. Хреновая, правда, хозяйка, раз такую грязь допустила.
Что удивительно, пацаны вжимали головы в плечи, будто сейчас отхватят по щам мощной лапой… рукой властной женщины. Большой педагог… Во всех смыслах большой – вот такое у меня было впечатление.
– На уроки! – приказала дама, и пацаны бросились в корпус, правда, вот Бондарь пошел неспешно, нарочито вальяжно.
Ну так авторитет же!
– Вы кто – и кого вам нужно? – спросила у меня дама.
– Я будущий ваш работник, – отвечал я.
Дамочка посмотрела на меня поверх сползших по выдающемуся носу очков. После сняла оптику, с прищуром посмотрела на меня уже невооруженным взглядом.
– Костюм не от “Большевички”, на заказ шитый. Туфли югославские или “гедеэровские”, рубаха выглажена. Мама, наверняка, заботливая. Из небедствующией семьи, глаза умные. И что такому мальчику нужно у нас? – говорила женщина, рассматривая меня.