Габриэлла опустилась на одно колено, её поза была одновременно собранной и расслабленной, словно она не готовилась к смертельной опасности, а просто прислушивалась к земле. Левую руку она опустила вниз, кончики пальцев почти касались грунта, и по ним, от ногтей до локтя, пульсировали золотые жилы. Они расходились причудливыми узорами, ярко сияя, будто под кожей текла не кровь, а расплавленный свет. Её голова была слегка наклонена, взгляд спокойный, устремлённый в землю перед собой – не страх, не напряжение, а глубокая, почти медитативная сосредоточенность.
Правая рука была поднята вверх, локоть согнут, ладонь раскрыта – будто она держала невидимый щит. И по этой руке тоже струилось золото, переливаясь, как жидкий металл, с каждым ударом сердца.
И тогда над ямой появились первые копыта.
Массивные, покрытые грубой кожей, они нависли в воздухе, и Торин уже представил, как чудовищный вес обрушится на них, раздавит, превратит в кровавое месиво. Он зажмурился, инстинктивно втянув голову в плечи…
Но удара не последовало.
Вместо этого раздался глухой стук – будто копыто ударилось о камень. Торин открыл глаза и увидел, как зверь, даже не замедляясь, проскакал дальше, а за ним – следующие. Его разум отказывался понимать, но постепенно до него дошло: щит. Габриэлла держала над ними невидимый барьер, и ни одно копыто не могло его пробить.
Два стада сошлись, как две волны, но вместо лобового столкновения животные, словно подчиняясь неведомой силе, скользили мимо друг друга, расходясь в стороны. Копыта гремели то слева, то справа, земля дрожала, но ни одна тень не задержалась над ямой слишком долго.
Торин перевёл взгляд на Лиру. Тот не испытывал ни страха, ни напряжения – его глаза горели восхищением, следя за золотыми узорами, бегущими по руке Габриэллы. Затем взгляд Торина скользнул к хранителю командующей.
Ли-Сун сидел, облокотившись о стену ямы, с выражением на лице, будто всё происходящее было для него не более чем досадной задержкой в пути. Ни тени волнения, ни намёка на интерес – лишь ленивое ожидание, словно он просто пережидал дождь под каким-нибудь навесом.
Как он может быть таким спокойным?
И вот – последний зверь промчался над ними, топот стал стихать, пыль понемногу оседала. Габриэлла опустила руку. Золотые узоры начали гаснуть, медленно отступая от локтей к кончикам пальцев, пока совсем не исчезли. Она встала, выпрямилась, и её взгляд, насмешливый и острый, скользнул по каждому из них.