С балкона открывался вид на скальную гряду, из которой, как скульптура из мрамора, был вырезан весь дворец. Камни, гладкие и неровные одновременно, переливались под лучами заката, а у их подножья раскинулся сад – не ухоженный, а дикий, где деревья и кусты росли так, как будто их никто никогда не трогал.
На небе уже зажигались первые звёзды, их свет холодный и чистый, в отличие от тёплого мерцания факелов, освещающих балкон. Эти факелы, изящные и тонкие, будто выкованные из самого воздуха, горели ровным пламенем, не коптя и не дымя, а лишь отбрасывая длинные тени на каменный пол.
Воздух был наполнен ароматами еды, трав и чего-то неуловимого – может, запахом самой ночи, а может, дыханием тех, кто жил в этом дворце веками.
Тихое мерцание факелов внезапно ожило, словно встрепенувшись от незримого дуновения, когда в проеме балкона возникли двое.
Эльдриан, Брат Ночи, ступил вперёд с той же непринужденной грацией, что и прежде. Его свободные штаны, белоснежные, как первый иней на траве, мягко шелестели при каждом шаге, а широкий пояс, такого же ослепительного оттенка, подчеркивал узкую талию. На правом предплечье белел браслет – матовый, словно выточенный из лунного камня, с чёрными вкраплениями, напоминающими звёзды, пойманные в молочную дымку. В левом ухе сверкала крошечная серьга – отпечаток звериной лапы, будто оставленный на серебре невидимым хищником.
Рядом с ним шла его сестра – Фреяна.
Она была чуть выше брата, её стройная фигура казалась выточенной из древнего фарфора – белого, но не холодного, а будто хранящего в себе отсветы давно угасших костров. Её волосы, огненно-рыжие, как пламя в чертогах подземного царства, крупными волнами спадали до ключиц, и лишь одна прядь, заправленная за правое ухо, открывала небольшую серьгу в форме птичьего крыла. Оно сверкало при каждом движении, будто вот-вот взметнется ввысь.
Её платье, ослепительно белое, облегало фигуру, как вторая кожа, подчеркивая каждый изгиб. Широкий пояс, перехватывающий талию, и узкий подол, струящийся до самого пола, завершались небольшим овальным шлейфом, который плыл за ней, как лёгкое облако. Ткань была полупрозрачной, и в игре света угадывались силуэты её стройных ног – намек, но не откровение. На левом плече, выше локтя, обвивался тонкий обруч из чёрного металла с серебряными вкраплениями – словно ночь опоясала её руку россыпью звёзд.