Когда они появились, воздух словно застыл.
Габриэлла слегка склонила голову – жест уважения, но не подчинения. Ли-Сун опустился на одно колено, его тёмные волосы слегка колыхнулись. Он опустил взгляд в знак уважения их высокому положения. Торин, спохватившись, склонился до пояса, а Лира, словно зеркало, повторил движение Ли-Суна.
Дети Ночи прошли мимо них без слов, их босые ступни не издавали ни звука на каменном полу. Они заняли свои места за столом, и остальные последовали за ними.
Габриэлла села рядом с Эльдрианом, её изумрудное платье контрастировало с его белоснежными одеждами, как листва на фоне снега. Ли-Сун сделал шаг к своему привычному месту возле командующей, но Фреяна остановила его легким движением руки.
– Сядь рядом, хранитель, – произнесла она, и её голос был тихим, но в нём звенела сталь.
Ли-Сун на мгновение замер, затем бросил взгляд на Габриэллу – не за разрешением, а скорее из любопытства. Как она отреагирует? Но лицо командующей оставалось невозмутимым, будто высеченным из того же камня, что и стены дворца.
И тогда он развернулся и занял место рядом с Дочерью Ночи.
Факелы заколебались, будто затаив дыхание, а звёзды над балконом мерцали чуть ярче, словно став свидетелями этой маленькой, но значимой игры.
Трапеза началась в гнетущей тишине, нарушаемой лишь легким звоном кубков и едва уловимым шорохом пальцев, скользящих по блюдам.
Торин ел осторожно, словно каждое его движение проходило через строгий внутренний контроль. Он сидел за одним столом с тремя правителями, и это осознание одновременно восхищало и подавляло его. Каждый кусок, поднесенный ко рту, казался ему слишком громким, каждый глоток – слишком заметным. Его глаза то и дело скользили по сидящим напротив, словно он пытался уловить негласные правила этой странной трапезы.
Лира не притрагивался к еде вовсе. Его руки покоились на коленях, а взгляд, отрешенный и холодный, был устремлен куда-то вдаль, будто он присутствовал здесь лишь телом, а ум его витал в иных сферах.
Габриэлла, напротив, казалась совершенно невозмутимой. Она откинулась на резную спинку стула, и её поза была настолько расслабленной, что граничила с демонстративной скукой. Изящные пальцы лениво отщипывали кусочки сыра, которые она отправляла в рот с медлительностью, достойной королевы, наблюдающей за неинтересным представлением.