Вано вернулся через три или четыре дня. Хариса посмотрела на него пустыми, потухшими глазами. Пути назад больше не было – она сама приняла это решение. И теперь она была вынуждена продолжать игру, втягивая в нее любимого мужчину. Она не могла позволить себе рисковать, ведь Вано, сам того не желая, мог случайно проболтаться.
Он молчал, лишь сжал её тонкие пальцы, бережно, будто боялся сломать, и целовал холодные, бледные руки. В его взгляде было столько тревоги, столько боли за нее, что у Харисы дрогнуло сердце. На мгновение ей захотелось забыть обо всём, прижаться к нему, позволить себе слабость. Но она сдержалась.
– Ты словно не здесь, – прошептал он.
Она слабо улыбнулась:
– Может, меня и вправду уже нет.
Вано сжал её ладони крепче.
– Не говори так, милая. Я с тобой. Я буду помогать тебе.
Но она лишь отвела взгляд.
Когда в палату с каталкой приехали во второй раз, Хариса поняла, что её проверяют. Чиновники хотели окончательно удостовериться, что она не симулирует.
Второй электрошок был сильнее. Внутри неё что-то оборвалось, перегорело. Боль, с которой она жила столько лет, вдруг отступила. Но вместе с ней ушло и что-то важное – может быть, надежда.
Поздней ночью, когда Харисе снова удалось дозвониться до подруги, она удивилась себе, с какой спокойной, почти будничной интонацией произнесла:
– Представляешь, раньше болела голова, а теперь – не болит.
Голос в трубке дрогнул – в нем смешались испуг и облегчение:
– Ох, Хариса… Слава Богу, ты жива! Будь осторожна с телефоном, прошу тебя!
Разговор не мог длиться долго. Пользоваться телефоном в спецклинике было категорически запрещено. Если бы кто-то из медперсонала заметил нарушение правила, всё могло бы обернуться катастрофой. Под угрозой была не только собственная жизнь Харисы, но и будущее ее детей.
В больнице она пробыла долго. Женщину обследовали, кололи лекарства, бесконечно расспрашивали. Врачи были внимательны, но сдержанны – они профессионально выполняли свою работу, не позволяя себе проявлять ни малейшего сочувствия.
Хариса ловила на себе их отстраненные взгляды и понимала: она для них всего лишь один из случаев – «статистическая единица».
Вано приехал за ней в день выписки. Она спустилась к выходу, закутавшись в легкое темно–зеленое пальто. Он подошёл, взял её сумку и молча кивнул вместо приветствия— слов не нужно было.