Дорога показалась бесконечной. В автобусе было тепло. Хариса склонила голову на плечо Вано и задремала. По приезду в город нужно было пересесть на другой маршрут Они вышли на платформу автовокзала. Ветер хлестал в лицо, пробирался под одежду, заставляя зябко ёжиться. Деревья вокруг казались неестественно высокими, давили сверху, словно огромные, равнодушные стражи.
Когда добрались до лагеря, их встретило всё то же: серое небо, моросящий дождь, запах влажной травы и дома, в которых скрывались чужие судьбы. Всё казалось неизменным, но теперь изменилась она.
Вано пригласил её к себе. В маленькой уютной комнате пахло кофе, на плите тихо кипела вода. Хариса села на диван. Она чувствовала себя уставшей и опустошенной. Он поставил перед ней на столик чашку с кофе. Хариса взяла её и сделала глоток. Кофе обжег язык, но боли она не почувствовала.
– Замучили там тебя уколами да процедурами, – глухо произнёс Вано, глядя в сторону, будто боялся встретиться с ней взглядом.
– Может быть, – отрешенно ответила Хариса, крутя чашку в руках.
Он кивнул, словно этот ответ его устраивал, затем включил телевизор и убавил звук. Хариса почувствовала, как её наконец-то согревает тепло комнаты, уютное гудение старого телевизора и тихое присутствие Вано. Она закрыла глаза, позволив себе расслабиться, и незаметно задремала.
Вано смотрел на неё долго. Потом осторожно накрыл пледом, провёл пальцами по её холодной руке. И вдруг тихо заплакал, шепча одними губами:
–Бедная, бедная моя Хариса…
Детей оставили в приемной семье. Власти решили, что так для них будет лучше. Так спокойнее, безопаснее и правильнее – для всех, кроме самой Харисы. Ей позволяли навещать их, проводить с ними время, но не больше. Ни укладывать спать, ни укачивать на руках, ни целовать в макушку перед сном. Она стала для них гостьей.
После долгой разлуки, когда Харисе позволили увидеть детей, она долго стояла на пороге, не в силах сделать шаг. Её сердце билось так громко, что, казалось, его слышно всем.
Увидев мать, дочка первая сорвалась с места, бросилась к ней, вцепилась маленькими пальчиками в её одежду, как будто боялась, что мама снова уйдёт надолго. Хариса крепко обняла девочку, вдыхая родной запах детства, пряча лицо в ее мягких, пушистых волосах. В этот момент слёзы, горькие и неудержимые, захлестнули её мощной волной. Они лились ручьями, растекаясь по детским волосам, а сердце разрывалось от боли и нежности одновременно.