– Ошибки стоят дорого, Романова. А за слабость и глупость всегда кто-то платит. Чаще всего – самые близкие. – Он откинулся в кресле, и оно под ним даже не скрипнуло. Оно не смело. – Вы готовы платить? Не деньгами, которых у вас нет. А всем остальным. Вашим временем. Вашими силами. Вашей гордостью, если от неё ещё что-то осталось.
Он задавал вопросы, которые сдирали кожу. О самом большом унижении в моей жизни. О том, предавала ли я когда-нибудь. О том, что я почувствовала, когда поняла, что отец – банкрот. Он не собеседовал меня, он препарировал мою душу, искал предел прочности, точку, в которой я сломаюсь, расплачусь и униженно поползу к выходу. Я чувствовала, как горячие, злые слёзы подступают к горлу, но образ Лизы, бледной и слабой на больничной подушке, был мощнее. Я держалась. Я смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда, и молча принимала каждый удар.
– Расскажите мне о вашем самом крупном провале, Вероника Романова. Не о том, где вы недоглядели цифру в отчёте. А о том, после которого вам хотелось лезть на стену от бессилия и стыда.
Я опешила. Мой мозг лихорадочно искал «правильный» ответ, но под его стальным взглядом любая ложь казалась прозрачной и жалкой. Пришлось говорить правду. О том, как я до последнего верила отцу, как убеждала маму, что его очередная «гениальная идея» вот-вот выстрелит, как взяла на своё имя кредит, чтобы помочь ему… и как всё рухнуло. Я говорила, а он молча слушал, не выражая ни сочувствия, ни осуждения. Его лицо оставалось непроницаемой маской.
– Страх. Чего вы боитесь больше всего? – последовал следующий удар.
– Не успеть, – выдохнула я, и голос предательски дрогнул. – Боюсь, что время закончится раньше, чем я смогу что-то сделать.
– Ваш главный недостаток, Вероника Степановна? – Тиран подался вперёд, сцепив на столе кисти в замок и взглядом будто прожигая во мне дыры.
– Нетерпимость к идиотам. Боюсь, нам будет сложно сработаться, – а это ляпнула прежде, чем осознала, что откровенно дерзила.
Стальной на миг умолк, сощурил серые глаза и откинувшись на спинку кресла.
Щелчок, и в его взгляде что-то поменялось. Тиран холодно уточнил:
– А на какой компромисс со своей совестью вы готовы пойти ради денег? Где ваша черта? – чуть склонил голову набок, и я инстинктивно вжалась в спинку стула. Он словно хищник загонял жертву, наслаждаясь каждым её вздрагиванием.