Елизавета коснулась шрама пальцами. Максим задрожал от прикосновения.
– Лиза…
– Не говори ничего.
Она поцеловала шрам, потом шею, потом губы. Поцелуй был отчаянным, полным накопившейся боли и тоски.
– Ты уверена? – спросил он.
– Нет. Но это неважно.
Они поднялись в спальню. Максим раздевал ее медленно, как в первый раз, изучая каждую линию изменившегося тела.
– Ты другая, – сказал он, целуя новые шрамы от пластических операций.
– Хуже?
– Красивее. Боль сделала тебя совершенной.
Когда они соединились, это было как возвращение домой после долгого странствия. Тела помнили друг друга, находили знакомый ритм.
– Я скучал по тебе, – шептал Максим, двигаясь в ней.
– И я, – отвечала Елизавета. – Каждую ночь.
Они занимались любовью до рассвета, пытаясь наверстать потерянные годы. В объятиях Максима Елизавета чувствовала себя защищенной, любимой.
– Останься со мной, – просил он под утро. – Забудь про Николая.
– Не могу. Он не забудет про меня.
– Тогда я пойду с тобой.
– Нет. Это моя война.
– Наша. Мы оба виноваты в том, что произошло.
Елизавета смотрела в его сонные глаза и принимала решение:
– Хорошо. Но на моих условиях.
– Каких?
– Если что-то пойдет не так, ты не пытаешься меня спасти.
– Лиза…
– Обещай!
– Обещаю, – соврал он.