В запотевшем зеркале отражалось ее изрезанное тело и такая же истерзанная душа, которые София спрятала под длинное легкое платье, собрав влажные волосы в красивый высокий хвост и надев на худощавые руки жемчужный браслет и элегантные часы. Утонченный измученный образ дополняла нежная туалетная вода, плотная голубая медицинская маска и, конечно же, скрытые под солнечными очками, заплаканные и отекшие глаза.
Около половины шестого утра, с трудом волоча тяжелый рюкзак, заполненный термосами с едой, фруктами и предметами гигиены, Соня вышла из дома и уже через двадцать минут подъезжала к кирпичной пятиэтажке на окраине города, проезды вокруг которой были катастрофически узкими и заставлены припаркованными автомобилями, а густые кроны деревьев практически полностью закрывали обзор. Несмотря на то, что высоченные новостройки и шумное шоссе находились всего в нескольких минутах от этого здания, здесь – во дворах, было тихо и зелено, как за городом. Именно у этого старого дома образовался такой уютный оазис свежести и уединения, где над крохотным балконом склонялась сочная листва, слышалось сладкое пение птиц и голоса подвыпивших соседей, спорящих о чем-то у подъезда.
На лбу крупными каплями проступал холодный пот, руки сильно дрожали, вцепившись в руль, а сердце сбивалось с ритма; с каждой секундой, приближающей автомобиль Софии к нужному подъезду, в груди нарастала зловещая паника. Перед глазами вырисовывались страшные картины и тревожные предположения о смерти, о том, что она не успеет спасти его, не справится, не сможет… От этих мыслей голова резко закружилась, а дыхание застряло где-то в животе, не давая возможности получить спасительный кислород, но Соня уверенно вела машину даже в таком состоянии и повернув на объездную дворовую дорожку с облегчением выдохнула застрявший воздух: «Нет! Не умер!» – прошептала сама себе. Исхудавший силуэт сидел на деревянной лавочке, сильно дрожа и низко опустив тяжелую голову, размашистый клен возле скамейки скрывал ранние лучи солнца, от чего этот печальный «этюд» становился еще более безнадежным, а жаркое утро казалось невероятно тоскливым, холодным и пасмурным.
Он ждал, как всегда, выйдя заранее из дома и не позволив себе быть непунктуальным даже сейчас. С трудом поднявшись и тяжело дыша, он медленно сел на переднее сидение автомобиля, крепко прижимая потрепанный пакет с медицинскими документами. София взглянула на измученное болью и страданиями лицо, и остановила свой взгляд на пронзительно прозрачных голубых глазах, которые щурились от солнца сквозь старые позолоченные очки с треснувшим стеклом. Увиденное больно кольнуло сердце ядовитой иголкой и горечью отозвалось где-то глубоко в груди.