"Далее развозить не будем, ибо особого ничего в них нет, обычные… Ищут приключений на свои филейные…" – к тройке подошёл некий сутулый местный из местного же контингента. Одет в старые спортивные штаны с тремя белыми полосками и олимпийку, только вот полоски на штанах и олимпийка из белых сделались жёлтыми.
"Небылица ещё та, но нас и не надо развозить, мы сами себя обслужим", – Альрик и Фрай уставились на подходящих оторвяг, те же на солдат или заградительный кордон мало походили, достаточно было сказать, одеты кто как, в чём, если честно, мать родила, но с каким-то байкерским уклоном или скорее альтернативно-скейтерским. Ну а чего в принципе было ожидать здесь, в туннелях посреди городских катакомб, связанных с ними, ими обросшими и заиндивевшими в этих временных петлях, кои явно были здесь по всем признакам. Из одежды преобладали балахоны, плащи, сутаны, спортивный инвентарь различного кроя. Оружия видно не было, оно появилось как бы невзначай… Дало себя увидеть и найти… Катаны и наиболее распространённые копья – яри и их разновидности. Популярным видом древкового оружия была нагината, с клинком, предназначенным не только для рубящих, но и для колющих ударов. "Почему?" – спросите. – С самурайским уклоном. Да, всё потому, что этот странный народец имел свои неглубокие корни и ретроспективу, навязанную скорее всего, неким руководством. Так вот это оружие появилось как-то само собой, как и заволокло платформу дымкой. Тот прожектор, что мигал и кабеля в лотках начали коротить снова и очерчивать незримую границу теневых ворот. Да ворот – сердце этого аула. "Ворот в новые архетипы мировой эгиды, круша конфронтационные стереотипы в международных делах и биполярные институты на востоке настойчиво предлагало остальному миру модель бесполярного сообщества наций, проникнутого всеобщей гармонией и сотрудничеством. "Этот монолог прогнало будто репертуаром на радио, собственно это не было подсознание Фрая, а как раз-таки репродукцией зажёванного радиопослания и было. Разглагольствовало и продолжение, а пока Фрай разглядывал то, что осталось от платформы и то, что менялось и менялось прямо на глазах, уходя в веху временного застоя, а проще временного пузыря – так окрестил анахорет эту тихую гавань, это пристанище убогих и слабовидящих… А они пребывали, мрак упал на платформу, рябь с проводов передавалась всему поэтапно, но в первую очередь глазам. Сначала вновь прибывшие охнули, затем сели, если бы смогли. Архитектура станции осталась той же, что и была, а вот детали, сменяя друг друга, наплывали словно туча воронья, задавая тембр дрожи, и всё в непоколебимом отблеске пламени костра, который добрался тенями до путешественников и играл в их одеждах. Теперь мироощущение наплывало на Фрая теми воспоминаниями из хроники временных лет, которые были его частью. Мимолётно вспомнились отходные по нему в его мире, девушка, что сидела и тосковала на сумках, ожидая его на очередной хазе. Всё было предопределено… Ведь так? Воспоминания возвращаются в чёткой последовательности, обнажая остов, скрываемый хребтом. Станция тоже обнажила свой остов и теперь зловеще ждала местных царьков, те что выплывали один за одним будто из пеленьи, из разных точек станции и вне её. На стенах теперь мерещились репродукции невидимого проэктора и доброго ничего не сулили… Так… Будто библейские… Вернее круги ада по Данте на фоне Вавилонской башни, каждый этаж – это жизнь… Жизнь вне оболочки и в ней одновременно. Круг – это путь… путь воина и сражение происходит теперь не где-то там на задворках сознания, а прямо здесь и сейчас и истоки – вот они прямо по курсу, стоят и указывают на Альрика и готовятся видимо к чему-то мрачному… Тому к чему подводятся тени от этой башни… Её изнанки и пазухи, к грешному влачению человеческой натуры. "Начало? – спросите. – И да, и нет. А теперь действо переносится обратно на платформу, где полумрак и тени играют в одеждах и мантиях подтянувшихся гостей… Нет коренных жителей. Они начинают подходить, сжимая кольцо, рядом в стоявших до этого бочках, загорается ярко пламя, сжигая остатки угля ярким всполохом. Фрай понимает – вот он исток, отправная точка, восходящей станции, по-другому и не ска… Кольцо сжимается, Фрай видит Альрика, сидящего и опирающегося на платформе, рядом в потугах тошноты. Да, теперь он один, как и пистолет в кармане. Последняя надежда уходящего дня… Фрай аморфен, то есть не может даже нажать на спуск, а кольцо сжимается далее… Далее он напрягается так как никогда, вспоминается выражение древних сект или лож… Кто теперь разберёт… Так вот: "Когда другие прожигают жизни в поисках истинного, помни – ничто не истинно… Когда другие ограничивают свои действия во имя правды законами, помни – всё дозволено…" Он кричит будто баньши и всё меняется, опять и под него…