"Ты хотел подноготную? ты получил,
Ты хотел перерождения? Так получай…"
Далее Фрай краем глаза видит бочки, те, что выполняют роль обогревателя на станции и их содержимое… А содержимое заставит орать любого – в одной как минимум варят останки… Человеческие… Это видно. Рядом тот ниндзя из туннеля мешает адскую смесь гигантских размеров черпаком, после обращается оглохшему от своего рёва анахорету:
"Некто сказал – ступайте с богом… Мы искусились благодатью и пошли… Прийдя сюда, после кто-то промолвил источайте дух… И мы стали… А что теперь… Мы ждём таких как вы и направляем, даём вводную… Третьего не дано".
Фрай не ответил, но молвил:
"Вы заблудшие овцы, это место сгинуло вместе с ВАШИМ… Хвостом… Отпустите нас, если не хотите ощутить истинный и непреложный гнев".
"Молвил? Теперь узри!" – Ахилл без всяких вводных – подноготных засунул руку в бочку, продержал сколько мог, а смог он целую вечность. Ну это на первый взгляд. А на второй ещё пару раз по стольку. "Почему?" – спросите.
Ответ: "Крик баньши – способность эпизодичная… Уникальная… Сумеречное зрение – дело более нехитрое, нежели кажется. Особенно в шахтах с этой рудой из…"
Продержав руку сколько нужно, на лице, заросшим многодневной щетиной и волосами сосульками, слипшимися от пыли и влаги, Ахилл, решил явить свету культю. Так виделось… Но, во-первых, на лице не отражалось ни капли неуверенности и боли, скорее удовольствие, а во-вторых, оказалось не культю, а что ни на есть лапищу, подросшую и отрастившую когти, жилы и вены- верёвки и пальцы художника асса, но в другой комплектации. Виделась огромная лапа, а на ней выше…
"Нет показалось". Ахилл явно прелюбодействовал со своей любимицей, являя миру вид гиены огненной, доходящей алым и местами бардовым.
Фрай переставший кричать ощутил висками биение сердца этого мутанта из преисподней, и оно сообщило: " Кольцо, братья, берите их в кольцо, я закончил приготовления". Братьев было трое… Кажется, остальные толпились поодаль. Теперь страсти Христовы поугасли и Вавилона с кругами не было, но биение в висках, эдакие бочки баса подтравливали вой ветра в туннеле, а искрение и тени плясали, и пляска о чудо… являла закатанные до рукава правые руки, ставшие теперь бордово-коричневым оттиском прошлых мучений… Неизвестно в каких ипостасях.