Сними с себя эту непосильную ношу. Сложи с себя полномочия своего собственного спасителя. Признай свое поражение.
Ты не вытащишь. И никто не придет, чтобы вытащить тебя.
Ты заперт. В себе. В своей жизни. Навсегда.
А теперь посмотри вокруг. В этой твоей камере. Когда ты перестаешь искать из нее выход, ты можешь заметить, что она не так уж и плоха. В ней есть окно. И за ним – целый мир. Да, ты не можешь выйти в этот мир и покорить его. Но ты можешь смотреть на него. Ты можешь чувствовать его. Ты можешь быть его частью.
Тебе не нужно спасение. Тебе нужно смирение. Принятие своей данности. Своей трещины. Своего одиночества. Своей свободы.
Поезд не придет. Перрон пуст. И это не трагедия. Это начало. Начало твоей единственной, настоящей, никем не спасенной, но абсолютно твоей жизни. Перестань ждать. Начинай жить. Прямо здесь. Прямо сейчас. С тем, что есть. Потому что другого не будет. И никто не придет, чтобы предложить тебе что-то иное.
Ты перевернул страницу. Тишина после последней фразы предыдущей главы – «Никто не придет, чтобы вытащить тебя» – все еще звенит в ушах. Она густая, тяжелая, как воздух в запертой комнате. Ты сидишь в этой комнате один. Спасителя нет. Помощи не будет. Дверь заперта. И теперь, в этой оглушительной тишине, когда внешний шум надежды утих, ты начинаешь слышать другой звук. Тихий, навязчивый, как скрип половицы в пустом доме. Это звук вопроса, который поднимается из самых глубин твоего существа. Вопроса, который, возможно, и есть последняя, самая коварная форма надежды. Вопрос звучит так: «Когда? Когда все пошло не так? Где был тот самый поворот, та роковая ошибка, тот неверный шаг, после которого моя жизнь покатилась под откос?» Ты остался один, и теперь твой разум, лишенный возможности искать спасение в будущем, устремляется в прошлое. Он превращается в следователя, архивариуса, археолога собственной жизни. Ты хочешь найти точку отсчета катастрофы. Ты веришь, что если ты найдешь эту точку, то сможешь понять. А если поймешь, то, может быть, смонтируешь все заново. Может быть, осознание ошибки само по себе станет исцелением. Ты думаешь, что твоя трещина – это результат травмы, результат какого-то события. Ты веришь, что когда-то ты был целым. Эта вера в изначальную целостность – последний бастион, который ты защищаешь. «Я не был таким всегда. Меня таким сделали. Что-то сделало». И ты начинаешь раскопки. Ты просеиваешь песок своих воспоминаний в поисках того самого, проклятого артефакта, который все объяснит. Эта глава называется «Всё пошло не туда – давно». И это не для того, чтобы помочь тебе в твоих поисках. Это для того, чтобы ты прекратил копать. Чтобы ты понял, что копать бессмысленно. Ты не найдешь точку излома. Потому что ты ищешь не там. И не то. Ты ищешь событие, которое сломало тебя. А правда в том, что ты никогда не был целым. Всё пошло не туда не в какой-то конкретный момент твоей жизни. Всё пошло не туда с самого начала. Давно.