– Ну все, я пошла сражаться со своим маленьким демоном. Извини, если она будет будить тебя по ночам.
– Все нормально! – заверила Барбара. – Я люблю детей! В смысле, скорее, дети ко мне тянутся. С ними весело!
Сантьяго хмыкнула и пожав плечами, удалилась. Табаки, воспользовавшись уединением, повернулся к девушке.
– Слушай, есть один разговор…
– Да?
– Я не… В общем… Понимаешь, мы с Дереком вроде как старые друзья и все такое, но мне кажется… Вернее я знаю… Он кое-что скрывает от меня. Они все. Говорят, мне не стоит доверять.
– Глупости. – Барб улыбнулась и махнула рукой. – Может, Дерек делает это ради твоей безопасности?
Табаки засмеялся и поднялся, осматривая гостиную. Фотографии на стенах, картины, элегантные вазы и растения в горшках. Все такое домашнее, уютное.
– Нет, это вряд ли. Я сам себе безопасность. До сих пор удивляюсь, как после всех моих выходок я не умер. Ви, погадав, сказала, что я живучая тварь. Да я и не волновался по поводу того, что мне не доверяли что-либо, но знаешь… Я думал, эти черти хотя бы немного понимали меня. Дерек тыщу раз меня вытаскивал из черной сраки, и вот теперь перестал. Даже не знаю, я…
Тут он косым взглядом увидел какое-то движение и, повернув голову, увидел, что одну из картин на стене кто-то порезал острыми когтями по диагонали. Табаки вздрогнул и стал поворачиваться вокруг своей оси. Все картины на стенах были изуродованы. Стук сердца гулко раздавался в пространстве. Барбара исчезла.
Весь мир исчез.
И тогда он почувствовал теплоту в руках. Табаки поднял ладони и увидел алую, казалось, еще живую кровь на них. Красная жидкость текла по его предплечьям и капала на ковер. Изрезанные картины вертелись вокруг Табаки словно смерч, а его щеки коснулось что-то мягкое и пушистое.
– Табаки? – его вытащил взволнованный голос Барбары.
Он зажмурил глаза и содрогаясь, произнес:
– Мне нужно… Мне нужно помыть руки.
Табаки выбежал из гостиной и в два шага оказался перед раковиной, открыв кран до конца. Сильный поток прохладной воды коснулся его рук, и тогда Табаки стал их тереть. С мылом. Неистово.
Капли воды летели на пол, на зеркало, на испачканную рубашку Табаки, попадая в дырочки между пуговицами и касаясь кожи, смешиваясь с липким потом и утекая в никуда. Мыло закончилось, а Табаки все тер и тер, до покраснения, стирая себя из этого мира, превращаясь в размытый неясный мираж с повторяющимися движениями, неспособный разомкнуть этот круг.