Тут надо на минуту остановиться, и объяснить, что семейство-то у меня как раз было. И папаша, и мамаша, которые орали на меня просто потому, что надо же на кого-то орать; и две сестры, которые вечно воровали мои вещи – точнее, они просто приходили, и в моем присутствии инспектировали содержимое моих ящиков комода. Все, что им понравилось, они объявляли своим – якобы, мною у них украденным – и на меня же ябедничали. Еще был брат, который начал меня колотить погремушкой, как только ребеночком встал на ноги. Надо ли говорить, что в нашей квартирке я чувствовала себя не дома, а… даже не знаю, как описать это состояние.
Ну, представьте, что вы сидите на болоте, на кочке. Кое-как подтянув ноги, чтобы не замочить их. А в это время через болото несется вражеская конница, идет перестрелка, кто-то куда-то бежит, в общем, все носятся туда-сюда и воюют. Ну, и сверху еще дождик идет, такой, со снегом. А ты сидишь на кочке и воображаешь, что это вроде как твой дом. Надо ли говорить, что из этой идиллии я сбежала при первой же возможности?
Намного лучше не стало. Съемные мансарды и чердаки со сквозняками, каморки и полуподвальчики с запахом плесени. Холод, вечные неудобства, полуголодное существование, – все это измучило меня не меньше, чем вечная нервотрепка в родительском доме. Но хоть было тихо…
Хотя, что мне до этой тишины! Просыпаешься ночью от того, что тянет голодный желудок, и смотришь в облупленную стену. И понимаешь, что ты не дома, и нет вообще у тебя дома, а есть какая-то вечная сиротская бесприютность…
С последней квартирки меня уж и вовсе приготовились выгнать. Из-за вечного холода и сквозняков я жутко простыла; простуженная, я не смогла выйти на работу; с работы меня выгнали, как слишком часто болеющую, и вот он, грустный финал: я сидела на кровати, подсчитывала свои жалкие сбережения, и понимала, что либо я уплачу за квартиру, но не останется на еду – либо питаться смогу, но ночевать придется в парке на скамейке.
И тут в дверь постучали.
– Письмо тебе, – неласково молвила хозяйка, протягивая конверт, – какое-то с печатью. Уж не из полиции ли? Чего набедокурила?
Я осмотрела конверт, который был явно не из полиции, но открыла его с опаской, ибо ждала, конечно же, какого-то подвоха.
И поняла, что случилось чудо! Вместо подвоха я обнаружила письмо, в котором извещалось, что моя троюродная бабушка, госпожа Эвелетта Бёрдвистл, скончалась и оставила мне наследство…