Потом, когда глеты подошли к концу, он решил, что лучше всё же отыскать заказчика, отдать ему артефакт и получить заслуженный гонорар. К тому же наёмник не мог воспользоваться этой треклятой штукой и считал её бесполезной, поэтому зачем она ему? Но каждый раз Соколу хватало сил только на то, чтобы добрести до привычной таверны. Так и была заброшена идея с возвращением артефакта необходимому человеку, которого он, откровенно говоря, даже не знал. Все данные о заказчике пропали вместе с Орлом и сопровождающим.
Когда деньги всё же закончились, Сокол вспомнил, каково это быть бродяжкой с улицы. Он добывал глеты не самым законным способом, но ему это позволительно, правда ведь? Его душа давно перестала быть белой и пушистой. Теперь она принадлежала убийце, чья голова должна лежать на плахе, а ещё лучше – в кровавой корзине с такими же убогими людьми.
Сокол скривился.
Живот очень кстати прошёл, и наёмник, одним глотком выпив жидкость, почувствовал новую боль – уже в горле. Сокол скорчился, задышал быстрее и разинул рот – глотнуть воздуха.
Сколько ещё могло продолжаться это добровольное уничтожение организма? У Сокола не нашлось ответа, однако он понимал, что на полном серьёзе готов так глупо подохнуть. Ему куда проще удавалось скрывать свои душевные переживания в этой зеленоватой бурде, разъедавшей внутренности, чем стремиться к чему-то большему.
Пожалуй, он не просто слабак. Он – ничтожество.
На дне кружки ещё булькала жидкость. Сокол редко допивал остатки роскоши: они на вкус казались хуже, чем сам напиток в целом. Наёмник решался на такой подвиг лишь в тяжёлые дни, когда хотелось не то сдохнуть, не то скрыть свою непроходимую печаль в чём-то противном и крепком.
Понаблюдав в тусклом освещении, как напиток переливался болотным оттенком, Сокол с огорчённым стоном плюнул на пол, выпил и опять схватился за горло. Ну что за напасть! Боль была терпимой, и всё же она то нарастала, то через секунды утихала, то вновь напоминала о себе. Сгорбившись, он, стараясь как-нибудь абстрагироваться от этих гадких ощущений, зажмурился.
Через несколько минут полегчало. Видимо, за долгое время у Сокола выработался иммунитет не только к алкоголю, а ещё к боли.
Когда он потянулся к небольшому мешочку, висевшему у него на поясе, и обнаружил, что в нём не осталось ни одной глеты, то первым делом, что Сокол сделал – это грязно выругался. Потом – осмотрелся. Люди вокруг него запевали песни, поднимали огромные кружки, улыбались во все зубы и залпом выпивали своё грязное пойло.