– Я исповедник, – неторопливо проговорил он, – ты желаешь исповедаться, сын мой?
"Сын" был младше Китона не больше чем лет на шесть, но послушник знал, что куколь, прямая спина и скрещенные на груди руки, утопленные в широких рукавах рясы, делают монахов безликими и едва отличимыми в глазах мирян.
– А чёй-то мне исповедаться? – фыркнул мальчишка, – вы эвон ту исповедайте, коль не брезгуете, – и чумазый праведник смачно плюнул в сторону ворот.
– Хм, – Китон посмотрел на мальчишку своим особым пронизывающим взглядом, за который его так часто пороли в детстве, – ты смелый парень.
– Ага, я такой, – и паренек снова мельком победоносно оглядел надпись на воротах.
– Похвально. Ведь "Шлюха Сатаны" пишется по-другому, – вкрадчиво сообщил послушник.
– И чё? – нахмурился мальчишка: под взглядом бенедиктинца отчего-то было неуютно.
– А то, что Нечистый и разобидеться может. За себя, да и за зазнобу свою. А он, знаешь, не окружной урядник. С ним не очень-то договоришься, и извинений он не принимает.
Мальчишка заметно побледнел:
– Э, святой отец! А чё я-то? Это не я вовсе!
– Как "не ты", сын мой? – усмехнулся Китон, – кто ж еще из оборванцев, вроде тебя, грамоту знает, как не приютский беглец? Но ты не горюй, я на обратном пути загляну в Святого Панкратия, передам, что ты в добром здравии и науку не забываешь. Как звать-то тебя?
Мальчишка, разом изменившись в лице, широко перекрестился и ринулся наутек, взметая босыми ногами весеннюю грязь. А Китон, все еще ухмыляясь, взялся за кольцо ворот.
Он приготовился к долгому ожиданию – миссис Дрейпер едва ли спешила открывать ворота по первому стуку. Но не прошло и минуты, как громыхнул засов, створка приоткрылась, и прямо в грудь Китону ткнулся ствол аркебузы. Ошеломленный послушник отшатнулся назад, а в проеме ворот появился белокурый коренастый мужчина с ухоженной бородой.
– Чего тебе? – сухо отрезал он.
– Опустите ружье, – мягко попросил Китон, – я всего лишь исповедник мастера Хью.
– Улицы Лондона полны вонючего отребья, вот его и исповедуй, мальчик, – дуло снова ткнулось в рясу, – а Хью – честный человек, которого вы оболгали и выставили на позор! Чего вам еще неймется?
– Я знаю, что он честный человек, – Китон проговорил это раздельно, словно выписывая слова прямо в воздухе незримым пером, и аркебуза дрогнула.