Кира вошла и поставила сумку на кровать. Комната была обставлена дорогой мебелью в нейтральных бежевых тонах. Кровать размера "king-size", туалетный столик, кресло у окна, встроенный шкаф во всю стену.
– Красиво, – сказала она, оглядываясь. – Спасибо.
– Моя спальня в другом конце коридора, – добавил я. – Между нами еще две гостевые комнаты, так что… места достаточно.
Странно было говорить жене о том, что мы будем спать в разных концах дома.
Кира кивнула и присела рядом с коробкой. Начала доставать вещи – несколько книг, маленькую фотографию в рамке, какую-то керамическую статуэтку.
– Можно расставить? – спросила она.
– Конечно. Это теперь твоя комната.
Она встала и подошла к книжной полке у окна. Аккуратно поставила туда потрепанный том "Гордости и предубеждения". Старое издание с заломанными уголками и пожелтевшими страницами – явно любимая книга.
Потом достала фотографию – на ней она сама с пожилой парой. Родители, очевидно. Все трое улыбались, обнявшись. Простые, счастливые люди на фоне скромной квартиры. Никакой роскоши, но столько тепла, что от одного взгляда на снимок в груди что-то сжималось.
Что-то кольнуло меня в грудь. Неожиданно острое чувство… зависти? В моем стерильном доме вдруг появились живые детали. Что-то настоящее, теплое, человеческое. У этой девушки была семья, которая любила ее просто за то, что она есть. А у меня?
У меня был отец, который видел во мне наследника. Дом, который был похож на музей. Деньги, которые не могли купить то, что светилось в глазах людей на этой фотографии.
И это меня раздражало. Злило. Потому что напоминало о том, чего у меня никогда не было.
– Для личных вещей есть твоя комната, – холодно произнес я, и в своем голосе услышал ту же стальную нотку, которую так хорошо знал в голосе отца.
Кира обернулась. В ее глазах мелькнуло удивление, а потом боль. Та самая боль, которую я видел в зеркале в детстве, когда отец говорил, что чувства – это слабость.
– Извините, – тихо сказала она, протягивая руку к книге. – Я не подумала…
– Оставь, – остановил я ее резче, чем хотел. – Неважно.
Но было важно. Почему-то было очень важно.
Неловкая пауза повисла между нами. Я чувствовал себя полным идиотом. Зачем я это сказал? Какая разница, где она поставит свою книгу?
– Нам нужно обсудить правила, – сказал я, стараясь вернуться к деловому тону.