Там же, среди шеффлер, фикусов, стайки кактусов, растений с более-менее понятными названиями вроде кислицы и прочими-прочими, было расставлено, разложено и рассыпано содержимое множества цветастых пакетов с рисунками растительности, а высокая худая женщина всё смешивала, переливала, открывала и закрывала, опрыскивала и переставляла, и наводила тот благородный беспорядок, называемый деятельностью.
О том, что на кухню нельзя попасть, когда мама устраивает садоводческий день, знали все, однако, на какие числа он выпадет, предсказать было трудно. Если пропустить знаки – постепенную пропажу зелени с горизонтальных поверхностей квартиры – то уже через час-другой, выйдя из комнаты за чаем с бутербродами, можно было наткнуться на закрытую дверь кухни и, спотыкаясь о вертящегося у ног кота, возвращаться в пещеру без добычи. А так как юные жители квартиры номер двадцать три, её же «квартиры под чердаком» старой пятиэтажки, на цветы особого внимания не обращали, только что спасали пару листьев от кота, за что, считали, буйная растительность, да и сам кот, должны быть им очень благодарны, то сегодня молодую писательницу, её же будущую великую актрису, её же – современное воплощение барона Мюнхгаюзена, со всей серьёзностью убедившую преподавателя актёрского мастерства поверить в небылицу о написании собственного текста – о, как выразительна она была! – в общем, юное дарование ждало отсутствие обеда.
…
У временного садоводческого пункта задумчиво стоял кудрявый молодой человек лет шестнадцати.
– Художник должен быть голодным. – прошуршали тапочки от закрытой двери кухни сначала к своей, а немного погодя направились к соседней комнате.
В дверь постучали всего два раза, а на третий просто открыли её.
– Мама заняла кухню цветами, я иду в магазин, тебе что-нибудь взять?
Бесцельно пялящаяся в потолок хозяйка комнаты лениво перевела взгляд на вторженца.
– Не знаю, я ничего не хочу. Хотя, можешь взять медовик, маме тоже понравится, что дома есть сладкое, да и сделать шарлотку мне сегодня уже не удастся, может просто яблочек в ночи запечь.
Тапочки ушуршали собираться на холодную ноябрьскую улицу, а девушка в комнате не торопилась вставать с кровати, устеленной пледами. Может, новая вязаная подушка была слишком уютной, а может кот, лежащий на груди, гипнотизировал своим громким мурчанием, но нарушать ленивую атмосферу и сдвигаться даже на миллиметр не хотелось. На столе всё также лежала захлопнутая тетрадь, ярко светила лампа, как бы говоря «работа ещё не закончена, возвращайся», валялись листы бумаги, книги, взятые из семейной библиотеки для вдохновения, к одной даже успели обратиться. Название «Как открыть Двери» и абстрактная картинка на обложке не давали представления о содержании стандартных размеров издания в твёрдом переплёте. Дальше первой главы читать не пришлось, из всего разнообразия философских трудов, путевых заметок, классической и развлекательной литературы, а ещё поэзии и даже книг рецептов, хранящихся в доме, эта оказалась введением в некую новейшую религию, в библиотеку попала либо из филосовского интереса, либо, во что больше верилось, досталась от бабушки, а ей в свою очередь, от какого-нибудь странного незнакомца на улице, из тех, которые говорят сложными возвышенными фразами о странных вещах и предлагают задёшево узнать больше из вот этой вот книги, где всё просто и понятно, и, несомненно, правдиво. Старушка не могла пройти мимо обделённых. Название стало выглядеть поразительно подходящим.