– Что… что это у тебя на шее, чувак?– Тэнк наклонился, его грубое лицо исказилось гримасой отвращения и страха.
Бен дотронулся до шеи, поморщился. – Болит… как будто кожу стянули. Наверное, ветром надуло песка под куртку, натерло… Его голос был хриплым, дыхание – свистящим.
– Давай я посмотрю, – Хлоя подошла, включив фонарик на телефоне. Она аккуратно оттянула воротник его футболки. В свете фонаря трещины выглядели еще страшнее. Они светились едва уловимым фиолетовым отблеском изнутри. Кожа вокруг них была странно сухой и стянутой, как пергамент. – Это… это не натертость, Бен, – прошептала она. – Это выглядит так, будто… будто твоя кожа трескается. – Тишина в бункере стала густой, тяжелой, несмотря на завывание бури снаружи. Даже Эмили замолчала, уставившись на шею мужа с немым ужасом. Джек почувствовал нестерпимый зуд у себя на запястье. Он закатал рукав. На загорелой коже, прямо над венами, проступало розовое пятнышко, а в его центре – едва заметная темная точка, как крошечный осколок угля. Он ткнул в нее пальцем. Больно. Как от занозы. Глубже, чем должна быть заноза. Тэнк вдруг громко крякнул и сплюнул на бетонный пол. Плевок был черным, как деготь, и содержал с десяток мелких, острых песчинок, которые сверкнули в свете фонаря.
– Ребята… – его голос, всегда такой уверенный, дрогнул. – У меня во рту… как будто песок, но он не выплевывается. Как будто он… прилип к горлу. И этот чертов вой… он теперь не снаружи. Он… он внутри головы. – Джек посмотрел на Хлою. Она встретила его взгляд. В ее глазах не было научного любопытства. Только чистый, первобытный страх. Она медленно протянула руку и показала ему тыльную сторону своей ладони. Там, между сухожилиями, тоже намечалась тонкая, темная линия. Как трещина в фарфоре. Снаружи буря выла, замуровывая вход в бункер все новыми слоями липкого, фиолетово-черного песка. Внутри было холодно, пахло страхом и чем-то чуждым. Джек схватился за кобуру с 45 калибром на бедре. Твердый металл под пальцами был единственной реальной опорой в этом рушащемся мире. Но что он сможет подстрелить? Песок? Трещины на коже? Шевелящуюся пыль? Он посмотрел на своих клиентов: рыдающую Эмили, кашляющего Бена с его треснувшей шеей, на Тэнка, который тщетно пытался откашлять липкую черноту, на Хлою, завороженно смотрящую на микроскоп, где ее собственные клетки кожи, вероятно, уже вступали в контакт с незваными кристаллическими гостями. А потом посмотрел на свое запястье. Темная точка казалась больше. И зуд усиливался, превращаясь в жжение.