– Ну и холодрыга! – произнёс Игорь. – Собачья, – причитал он, попутно продумывая в голове дальнейшие действия. – Давно таких морозов не было.
У него созрел план. Нужно было снова идти на улицу, поставить в коровник обогреватель, накрыть лошадей тёплыми одеялами и дать им ещё больше еды. А вот что с водой делать, он не понимал: замерзнет же, и как животным лёд пить? Носить чаще? – Чёрт, никогда так морозом не давило. – Колодец-то тоже промёрз, будь неладны эти холода.
– Сколько на улице? – крикнул Святослав, находясь до сих пор на кухне.
– Да хрен его знает, – ответил Игорь. – Больше шестидесяти, дальше градусник не показывает.
– Охренеть.
– Не то слово, братик, как бы живность не передохла у нас. – Произнеся эту фразу, Игорь начал принюхиваться; в его нос попал приятный запах. Он дошёл до кухни и посмотрел в сковороду. Густой пар, шедший из нее, казался неестественно теплым после ледяных морозов на улице. Сладковатый аромат помидор и приятный, пряный запах лука щекотали нос. В животе закрутило. Брат вспомнил о детстве светлом и ярком, когда мать готовила еду, пекла пироги, пирожки. А он как котенок крутился у ее ног.
– Это чё? – спросил Игорь, показывая на сковороду.
– Колбаса с поджаркой и помидорами. Сейчас ещё макароны отворю, смешаю, – отчитался Святослав.
– А чё с колбасой? Она почему развалилась на плесень и липовый мёд?
– Херню дешёвую, потому что ты купил.
– Другой не было.
– Была, просто ты денег пожадничал.
– Ну извини, мы не олигархи!
– И что? На всём экономить будем? – спросил Святослав будничным голосом.
– Ладно тебе, не заводись, куплю в следующий раз другую… Получше. – Игорь, произнеся эту фразу, еще раз вдохнул аромат из сковороды и опять побежал по своим делам, оставив брата наедине с плитой.
Старенький сторож лесопилки сидел в своей небольшой будке, смотрел какой-то документальный фильм, вроде рассказывалось в нем то ли про Первую мировую, то ли про гражданскую войну. Тема эта не вызывала никакого отклика в душе Петровича. Потому он смачно зевал, обнажая гнилые зубы. Его очень клонило в сон, но лично он не собирался сейчас спать, и дело не в том, что он на дежурстве или начальство следит за ним. Петрович прекрасно знал, что никто сюда не зайдёт, ничего тут никому не нужно, а само начальство появлялось последний раз полгода назад. Все обстояло куда проще, никакой интриги. После документалки начинается крайне интересный фильм, да к тому же он давно мечтал посмотреть его, так что сторож решил – сон подождёт. Он зевает всё сильнее. Чайник прекращает кипеть, его содержимое отправляется в кружку с растворимым кофе. Петрович пробует свое варево, от удовольствия чмокает губами, добавляет еще сахара. И все бы прекрасно, только краем глаза замечает в окне движение. Настораживается. Присматривается. Ничего, кроме метели, снега и леса. Снова делает глоток, гладит ладонью урчащий живот. Достаёт контейнер с едой. Обращает внимание на черно-белые кадры в телевизоре. Там рассказывают про красногвардейцев, ему не интересно, еда привлекает намного больше. Вкусная пища, приготовленная его супругой, отправляется в рот, но не приносит ему удовольствия. Не могло ему привидиться, никогда за собою он такого не замечал. Видел он тени, кажется людей, или чертей. Неизвестно что было на улице, но точно что-то да было. А если не было? Если и привиделось в самом деле, так это что старость берет свое, ясный ум уступает взбалмошному? Он вспомнил свою бабку полоумную. Поежился. Как же мать страдала, как страдала. Петрович перекрестился, представив себя сумасшедшего. На кого же я тогда женку свою оставлю? Нельзя мне… Он снова глядит в окно, присматривается, надеясь, что увидит там что-то, что развеет сомнения. И ведь есть кто-то, вот силуэт виднеется. Петрович прислоняется лицом к окну, словно так лучше разглядит того, кто прячется за снежной пеленой среди деревьев. Замирает от увиденного. Дух перехватывает. Среди заледеневших стволов в его сторону направляется несколько силуэтов.