– Ну давайте, бурёнки, держитесь! – ободрил он и направился к лошадям.
Животные стояли в углу, прижавшись друг к другу, когда к ним зашёл Игорь. В руках его были аккуратно сложенные теплые покрывала.
– Что вы, мои родные, замёрзли, да? Ничего, сейчас я вас укрою, станет потеплее. – При виде пытающихся согреться животных его сердце екнуло:
– И что же я жмотяра не купил еще один обогреватель – выругался он на себя. Накинул на них ткани, потрепал одну из лошадей по загривку. И подкинул им ещё еды. Сердце Игоря сжалось, словно ледяными цепями; морозная нить обвила шею. Он посмотрел в глаза животного, будто бы собираясь что-то ему сказать, оправдаться перед ним, извиниться.
– Мы справимся! Не ссыте! Прорвёмся! – подбодрил он живность и себя, а затем почти бегом направился в теплый дом.
До ушей Святослава донёсся топот шагов брата из сеней, удар об стену распахнувшейся входной двери. Игорь вбежал в дом.
– Как же холодно. Мать твою, – выругался вошедший. – Холодина чёртовская!
– Ты уже говорил, – выкрикнул Святослав, смешивая макароны с соусом, и поёжился от залетевшего в дом промозглого ветра.
– Ну ничего, Свят, ещё раз скажу! Холодно, очень холодно. Я таких морозов не припомню. А пожил я больше твоего, почти в два раза!
– Нашёл чем гордиться, – произнёс повар тихо, так, что брат не услышал.
– Что пробурчал?
– Есть, говорю, будешь? – неумело выкрутился Свят.
– Не, пока не хочу, дел много. Позже буду. Ты бы, братик, меня слушался, и всё у тебя хорошо было бы… Жаль, балбес упрямый, больше двадцати, а ума не нажил.
Святославу было что сказать на нравоучения старшего, но он лишь выругался в сердцах и продолжил заниматься своими делами. Решив, что лучше промолчать, иначе проблем будет по самые помидоры.
Дверца печки скрипнула, в неё залетела пара дров. До кухни ещё раз донеслись тяжёлые шаги Игоря, повторно бухнула входная дверь. Брат опять убежал на улицу. Святослав снова остался один на один с собой. Чтобы развеять скуку и томящее одиночество наравне с давящей тишиной он зашёл в спальню брата и включил телевизор. «Ящик с картинками» родом из нулевых годов органично вписывался в интерьер комнаты, которая словно передавала привет из прошлого. Святославу кажется, что его близкий родственник так и остался в той эпохе. Время для него остановилось. Всё превратилось в рутинную борьбу за выживание. Уроборос без цели и смысла. Он двигается вперёд только потому, что может; о дальнейшем ему задумываться некогда, не время, ведь путь вперёд останавливать нельзя. Остановка равна осознанию: своего бытия, ничтожности, жалости. Промедление подобно сердечному приступу, свергающему в пучины безнадежности. Наркоманскому трипу, объясняющему суть да дело, да бессмысленность существования.