Давайте объясню, что для меня значит чудное, – кто знает, может, у нас с вами вкусы не сходятся…
1) Смотря на такие кафе, ты мигом переносишься в детство, когда сидишь, приклеившись к экрану выпуклого телевизора со старыми добрыми американскими фильмами… и пусть весь мир подождёт.
2) Форма кафе напоминала то ли переоборудованный трейлер, то ли вагончик, и всё это так мило. Эти лампочки вдоль окон, эти неоновые надписи на крыше…
3) Кафешечка была уютно зажата рядами пальм. Будто здесь ей самое место – точь-в-точь как зубной щётке в подстаканнике.
Приближаясь к кафе, я отвлёкся от четвёртого пункта. Филу нужно было запарковаться так, чтобы не снести мраморную статую ангелочка.
4) Цвет кафе – нежно-лавандовый, а вот оконные рамы и дверь выглядели как самые жёлтые из всех жёлтых, то есть – желток куриного яйца.
Симпатично.
Четырёх пунктов достаточно. Чудно, нет?
Мы припарковались, и я с удовольствием встал с засиженного места. Мозгам нужно было проветриться. Хотелось подышать – да и монолог живота «Урр – УРРР – уРР» надоел.
Выпрыгнув из автобуса на гравийку, я, разминая на ходу шею, подошёл к окнам.
Жалюзи были прикрыты наполовину, и по разгуливающим ногам внутри я понял, что с животом, однако, удастся договориться.
Слюновыделение – В БОЙ!
Унять урчание!
Замять пониженный сахар в крови!
Умять чего-нибудь вкусненького!
Фил, выйдя из автобуса, с ухмылкой на меня посмотрел:
– В голове у тебя, конечно, чёрт-те что. Ты хоть на миг замолкаешь?
Ответ ему был не нужен. Он подошёл к двери, два раза постучался и вошёл внутрь.
Раздался тонкий, как хрусталь, голос женщины:
– КАКИЕ ЛЮДИ В ХОЛЛИВУДИ!
– А ну-ка иди сюда, обниму! – это уже Фил подыграл басом.
Топот ног и…
– Всё, всё! Ставь меня на землю! Причёску испортишь!
Я подошёл к полуоткрытой двери и обернулся.
Может, сбежать? Все эти истории про ад до добра не доведут. И… остановил меня не здравый смысл. Нет.
Божечки… вот это запах! Слюна не выделилась – я готов был захлебнуться. ЦУНАМИ! Ротоглотка тонет! Желудочный сок вырывается наружу!
В дверях скользнула тень, и появилась женщина. Румяная, пышущая здоровьем дама. Фартук сидел на ней, как кайма на песочных часах. Ей было лет пятьдесят, может, больше… По улыбке и паутинке морщинок вокруг глаз могу ошибаться. Но, глядя на неё, цифры возраста уходят на второй план.