– Так и будешь здесь стоять?
Я не успел ответить. Вместо меня встрял Фил:
– А он из робких. Любит, когда его упрашивают. Верно, Гриша?
Я через плечо дамы зыркнул на Фила. Тот непринуждённо пожал плечами.
Захожу, прикрыв за собой дверь. Фил и женщина уже скрылись за стеной.
Забавно, хоть это и кафе – общественное место, но выглядело оно так, словно я пришёл в гости, и ждёт меня домашняя еда.
Половицы тёмно-вишнёвого цвета скрипели. На входе, с правой стороны, висело зеркало во весь рост с приклеенным стикером: «Улыбайся». Я оскалился. На полу, в лежанке с рюшечками, дрых толстый кот. Рядом я увидел обувь Фила.
– А у вас тут разуваются?
– Конечно, пацан! – крикнул Фил и зашёлся хохотом.
Что делать. Скинул кроссы. Правый кроссовок задел лежанку, и кот лениво потянулся, вытащив лапу, стал вылизывать лоснящуюся шерсть.
Подойдя к проёму, я вынужден сделать паузу. Как в тех самых турецких сериалах,
где закадровый голос возбуждённо объявляет:
«…В следующих сериях!»
В нашем случае – до следующей главы.
Пауза тут не просто так.
«Ур… Уррр… уРР».
Один момент, читатель.
Зеркало. Я упомянул зеркало! Вот тут-то мы с тобой схлестнёмся.
Мог бы я описать себя? Несвоевременно, не к месту – вот так взять и воспользоваться заезженным, как лысая покрышка велосипеда, приёмом? По типу: стою перед зеркалом и описываю себя.
Ариец, ничего не скажешь. Белые, как сахар, волосы. Глаза – голубые, как химический слайм. Лицо – как у красавчика, не прошедшего кастинг в «Сумерки». Ресницы, как… Впрочем, какими ещё могут быть ресницы, кроме как длинными, – не придумал. И все эти как/как/как/как испортят твой внутренний образ меня. Так что шаг назад: я останусь для тебя неизменным… пусть как (опять это «как») ты меня представлял, так и оставим.