– Я знаю кто, – сообщил я.
– Кто? – приободрился товарищ по воровству цыпочек.
– Тараканы, вчера одного видел, когда ел.
– Я думал, ты серьёзно, – покачал головой Гена.
– Ген, да хер с ними, с курами, как пришли, так и ушли! Я думал, у тебя реально плохая новость. Всё, я внизу на кухне!
Чего в голове у Генки? У него товарища чуть ножом сегодня на шашлык не пустили, а он о курах.
По пути я встретил Аню. Она тащила белый, в синее пятнышко заварник и пачку индийского чая в жёлтых цветах с нарисованным на пачке слоном и погонщиком на фоне дворцовой стены.
– Прости, я не спросила – чёрного надо или зелёного, – виновато произнесла она.
– Ты ж мой заботливый рыжик, – произнёс я и, наклонившись, поцеловал мою девушку, приняв у неё пачку и заварник.
– Тебя сильно? – спросила она, глядя на мою грудь, где сквозь резаную дыру в костюме виднелся бинт и просачивалось красное.
– Да не, царапнуло, – отмахнулся я.
– Саш, а ты специально их… – она не договорила.
– Что специально? – не понял я.
– Ну те браконьеры и этот наркоман… – начала перечислять она. – И в поезде Генка рассказывал, как ты пятерых уложил.
– А что не десятерых? – усмехнулся я. – Генку больше слушай. И, Ань, давай я к тебе приду и подробно всё тебе расскажу, просто там у меня родители ждут.
– Хорошо, – кивнула она и, склонив голову, пошла в комнату.
– Рыжик, – позвал я её, и она обернулась, – спасибо за чай и заварник.
Надо будет свой завести. Свой чайник, с кегельбаном и заварниками…
На кухне уже вскипел серебристый «Выборжец». Но когда я зашёл на кухню, сосед из триста двадцать второй стоял ко мне спиной и наливал себе воду в термос – кругленький светловолосый паренёк в майке и трениках.
– Братух! – крикнул я ему в затылок, отчего он вздрогнул.
– А! Блин, Медведь! Чё пугаешь!
– Да смотрю, как товарищ по технарю мою воду тырит! – улыбнулся я.
– Не твою, а общую! – произнёс он, продолжая наливать термос.
– Я набирал, я кипятил, в другой бы ситуации отдал бы, но у меня родители приехали, надо чаем напоить, – постарался я объяснить всё доходчиво.
– А я всю ночь учить буду, мне он нужнее!
– Ты охренел? – спросил я его.
– А чё, вода общая!
– Зато время личное! – высказался я, отставляя заварник и пачку чая на стол.
– Вскипяти себе ещё, – возмутился он.
И я подшагнул к нему и аккуратно ткнул его коленом в бедро – чуть ниже тазобедренного, чуть выше пучков четырёхглавой, и он завопил, словно резаный кабан, падая на деревянный пол кухни, держась за своё бедро.