Боярин развернул лист и стал читать:
«Вор Стенька Разин, забыв божий страх, отступил от святые соборные и апостольские церкви и про спасителя нашего Иисуса Христа говорит всякие хульные слова. И нам, великому государю, и всему Московскому государству изменил! И церквей божьих на Дону ставить и никакого пения петь не велит и священников на Дону забивает и велит венчаться около вербы. И пошел на Волгу и на море ради своего воровства, и старых донских казаков, добрых людей переграбил, и многих до смерти побил. По нашему, великого государя указу, на него, вора и богоотступника и изменника, посланы с Москвы бояре наши и воеводы и ратные люди».
Царь документ одобрил и приказал:
– Всех беглых людишек идущих на Дон имать! Вертать всех обратно! А кто силой станет уходить, тех забить в колодки и отправлять с провожатыми на Москву!
Бояре и дьяк склонили головы.
***
Москва.
Приказ тайных дел, апрель 1670 год.
Василий Ржев (Дементий Башмаков) изменился. Он всё ещё был крепок телом, но годы и тревоги избороздили морщинами его лицо, под глазами залегли синие круги. Он поседел.
Вернувшись из Стамбула в Москву, он наладил хорошую сеть агентов в Варшаве, Кракове, Бахчисарае, Стамбуле. Его люди были при королевском дворе, рядом с ханом Крыма, во дворце Пушечных Ворот в Турции. Правда после смерти Дауд-паши информации из Стамбула не было.
Большой государев дьяк Приказа тайных дел26 засел в приказе за грудой бумаг. Он ещё раз просмотрел донесение агента о приезде испанского посла. Маркиз де Мансера весьма знатный господин.
Дементий не мог понять, с чего они вдруг послали в Москву именно этого вельможу и потому призвал дьяка Посольского приказа Елизара Вылузгина, большого знатока европейских дел.
Тот явился к вечеру. Слишком много у него своих дел. Вылузгин был уже в летах, худ как щепка и голову имел нескладную лысую. Одевался просто, без показной роскоши, хотя жалование ему было положено от великого государя большое, как боярину.
– Здравствуй, Дементий Минич! С чего звал? Что за срочность?
– Прости, Елизар Силыч, что от дел оторвал тебя. Но служба государева.
– Понимаю. Стало быть, надолго? Так прикажи подать мальвазии да закусить чего.
– А всё уже готово, Елизар Силыч. И стол накрыт и мальвазия там, и водка гданская.
– То хорошо! – крякнул Вылузгин, любивший выпить и хорошо поесть. – Отдохновение от дел надобно, Дементий. Сколь их накопилось! До конца дней не разгресть того. Не вру ей богу.