– В такую бурю? Ты с ума сошел? – рявкнул Тэнк, сжимая кулаки. Его нос все еще кровоточил. – Тебя сдует, как перышко!
– Лучше сдует, чем я тут сгнию заживо! – Бен рванулся к заваленному выходу, отпихивая Джейка. – Я иду! Кто со мной? – Эмили металась между мужем и остальными. Джейк понимал, что Бен прав в одном – сидеть и ждать превращения в… во что-то, как в образце под микроскопом Хлои, было хуже смерти. Но выход в бурю? Это был самоубийственный шаг. Вибрация в полу усиливалась, сливаясь с нарастающим гулом ветра снаружи. Шевеление под кожей Джейка стало ощутимее, как будто крошечные черви пробирались вдоль ребер.
– Буря стихает, – внезапно сказала Хлоя, прижав ухо к стальной двери. – Гул… вибрация… она меняется. Словно… уходит глубже. – Джейк подошел к двери. Да, бешеный вой ветра стихал. Стук песка стал реже. Может, шанс?
– Проверим, – решил он. – Тэнк, помоги. Остальные – назад. – С трудом, сдирая кожу с ладоней, они отодвинули тяжелый металлический засов. Джейк надавил плечом на дверь. Она поддалась с пронзительным скрипом. На них хлынул поток относительно свежего, но все еще пыльного воздуха. Багровая мгла все еще висела в воздухе, но видимость была метров двадцать. Дюны вокруг бункера изменили форму, стали выше, острее. Два их джипа Чироки были почти полностью погребены под темным, липким песком.
– Идти? – спросил Тэнк, его лицо под слоем пыли и крови было серым. Джейк кивнул. Альтернативы не было. Они собрали остатки воды, фонари. Хлоя судорожно запихнула микроскоп и образцы в рюкзак. Бен уже вылез наружу, озираясь с безумной надеждой.
– Туда! – он показал в сторону каньона. – Я помню по карте! – Они двинулись, утопая по щиколотку в необычайно тяжелом, вязком песке. Пыль висела в воздухе, забивая нос и рот. Джейк чувствовал, как она оседает в легких, усиливая то проклятое шевеление. Он видел, как Хлоя потирала запястья на них уже виднелись тонкие, едва заметные темные линии. Тэнк шел, сгорбившись, прижимая ладонь к носу. Эмили поддерживала Бена, чьи трещины на шее теперь сочились постоянно, оставляя темные, блестящие капли на песке. Они шли час. Казалось, вечность. Солнце, пробивавшееся сквозь пылевую завесу, было тусклым, больным, отбрасывало длинные, искаженные тени. Пустыня молчала. Ни птиц, ни насекомых. Только их хриплое дыхание и шорох ног по песку. И эта вибрация, все глубже уходящая под землю, но не исчезающая. Она пульсировала в их костях. Наконец, показался вход в каньон. И долгожданный признак воды – чахлая зелень.