– Мои соседи знают меня, как Порфирия Карловича Пельца, астрофизика: преподавателя и лектора – находящегося нынче на заслуженной пенсии, – куратор говорил неспешно, размеренно, акцентируя сказанное кивками тяжелой головы. – Вы зовите меня так же, меня это очень устраивает, совершенно незачем испытывать ваши голосовые связки. А вы, будем считать, для всех… хм тутошних, мой юный коллега, студент или аспирант… С вашим досье, милостивый государь, я уже самым тщательным образом ознакомился, сделал на ваш счет кое-какие выводцы, но они, конечно, пока очень и очень предварительные. Хе-хе. Что могут сказать о человеке сухие документы? Ну да это ничего-с. День за днем мы познакомимся с вами получше и решим, какие шаги нужно будет нам предпринять, чтобы вернуть вас в лоно, так сказать, цивилизованного мира. Такой план… А пока вам нужно будет следовать правилам, которые я для вас установил и озвучил.
– Какой кстати у меня определен срок на Эрде? – решился спросить Кутасов. – Из приговора я не очень это понял. Извините, Порфирий Карлович. Я был очень расстроен, ошеломлен и как-то… упустил эту существенную деталь.
– В том-то и дело, сударь вы мой, дорогой Микка Вацлавич, – куратор сплел пальцы на зеленом поле столешницы и перенес вес тела на локти. – В том-то и дело-с! У вас установлено наказание с оговоркой, а это означает именно то, что срок вашего пребывания под моей опекой не определен каким-либо временным промежутком и будет зависеть исключительно от собственных ваших успехов в исправлении. Поэтому будьте готовы к продолжительному нравственному труду над собой. Кропотливому, внимательному, взыскательному. Если на это потребуются годы-с, что ж, – значит, мы с вами, батюшка вы мой, используем их с пользой, а я постараюсь, чтобы вы о них в своей дальнейшей судьбе вспоминали без сожаления.
Кутасов взглянул на массивное, дородное лицо куратора: широкий лоб, большой орлиный нос над чувственным ртом, вытянутые уши, – оно полностью соответствовало его круглым плечам, его мощной и при этом рыхлой фигуре. Весь он напоминал слона, или кутавра… или другое крупное и медлительное животное. Стоило только не забывать, что эти создания лишь выглядят неповоротливыми и потому добродушными. Они могут очень легко раздавить зазевавшуюся козявку – случайно или в гневе. Неужели от этого мясистого библиофила и собирателя бесполезных древностей будет зависеть вся его судьба?