– Как ты выжил? – мой вопрос разрезает густую тишину комнаты одновременно со звоном бокала, резко поставленного на зеркальную поверхность.
– Моё сердце всё-таки удалось завести. – с ухмылкой отвечает он.
– Тогда почему Денису сказали, что тебя не спасли? Почему нас всех заставили верить в то, что ты мёртв?
– Потому что Миронов не доверял Дэну. И тебе тоже не стоит. Именно об этом я хочу поговорить…
– Нет! Не смей! – резко обрываю его. – Не вздумай снова втягивать меня в свои грязные игры! Ты лгал мне! Ты работал… или всё ещё работаешь на бандитов! Ты чуть не изнасиловал Эмму! Как ты вообще смеешь после всего этого появляться здесь?!
– Вика, послушай меня! Ты должна мне поверить…
– Нет! Убирайся немедленно!
– Кузнечик…
– Я сказала: не называй меня так! – мой голос срывается на истеричный крик, и я швыряю в него бокал со всей накопившейся яростью и отчаянием.
Стас ловко уворачивается от удара, даже не вздрогнув. Его взгляд остаётся невозмутимым и уверенным.
– Вика, пожалуйста, Дэн не тот человек, за которого себя выдаёт…
– А ты?! Ты тот?! – кричу ему в лицо, совершенно не заботясь о том, что кто-то может услышать нас и прибежать на шум.
Он тяжело вздыхает:
– Да, я совершил много ошибок. Я далеко не святой и готов понести наказание за каждую твою пролитую слезу. Ты имеешь полное право ненавидеть меня, но знай: я никогда не хотел причинить тебе боль. Клянусь, если бы я мог всё исправить… Но это невозможно. Просто позволь мне хотя бы предостеречь тебя: находиться рядом с Дэном может быть опасно!
– Заткнись! Ты не имеешь права – вот так просто ворваться в мою… в нашу с Дэном жизнь и всё сломать! Бросаться беспочвенными обвинениями под видом заботы обо мне и былых чувств!
Я ощущаю себя загнанной в угол зверушкой, сердце колотится так громко, будто вот-вот разорвёт грудную клетку.
– Вика! Он работает на Арула! На сербскую мафию! – выпаливает он раздраженно и это заявление врезаются в меня, рассекая реальность на «до» и «после». Я мгновенно каменею.
Нет, этого не может быть.
Горло охватывает жгучие спазмы, сдавливают голос до хриплого шёпота, а глаза застилает мутная пелена слёз, искажающая очертания комнаты.
Я не могу настолько ошибиться в людях.
– Для него это далеко не первый опыт, понимаешь? – продолжает он настойчиво, словно пытается пробиться сквозь плотную стену моего отрицания. – Он с шестнадцати лет стреляет не хуже опытного наёмника и способен в одиночку раскидать четверых тренированных амбалов. Я думал, он давно завязал. Всегда считал, что именно из-за его ухода из клана убили нашу мать. Был уверен, что так Костенко показал свою власть над ним – отобрав самого близкого человека…