Полемика сидела уже на моих коленях, будоража в бараний рог низ живота.
– Пойдем на улицу, скоро рассвет. Леся пусть спит тут, ей не привыкать – новоприобретённая «кто-то» сама позвала добить эту ночь. Заодно и меня романтическим кастетом под дых.
Мы пролетели проклятую щель на первом, но даже там больше не пахло гробами – что-то в этой реальности изменилось вместе с появлением в ней Полемики. Воздух поглощался свободнее, битые стёкла на выходе прибрали, – те перестали резать землю, а небесная лазурь медленно окроплялась в розовый залив.
– Красивый у тебя отсюда вид, – она вышла в лёгком летнем платье чёрного цвета, с которым её кожа выглядела особенно нежно. Держала своё пальто в руках, предплечья которых украшали ветвистые вены, и осторожно тянулась ими к моим. Ни то прикоснуться, ни то вцепиться ногтями – я был согласен на оба варианта.
Мы общались под всплывающим солнцем:
– Знаешь, Полемика, ты должна держаться от меня на расстоянии выстрела – особенно, если я буду говорить про чувства и искренность. Я боюсь открываться, но тебе, кажется, я хочу это делать – утопаю как пьяный дурак в её карих глазах. Не верю, что такое говорю.
– Я сама буду решать, насколько далеко захочу держаться. Уверенно могу сказать, что хотела это сделать ещё с момента, как впервые увидела тебя.
– Сделать что?
Она поцеловала меня, заставив отринуть страх жить и быть живым – любить, даже если это мимолётно, глупо и сказочно. Мы смотрели друг на друга несколько секунд, прежде чем она просто с улыбкой не сказала, что найдёт меня сама.
Я отпустил её подвеску, она ушла, сверкая под рассветом подолом, а я остался стоять у своего дома с растекающимся по груди теплом – я больше не ощущал себя дефектным, что определённо важно не только мне, но и Лесе. В чём-то это и её заслуга.
Присел на строительный блок, чтобы подкуриться – огонь обжигал губы, но не так сильно, как Полемика.
Сзади меня – сквозь обломки окон – из глубин16-й квартиры раздался шорох:
– Молодой человек, тысяча извинений, сигаретки не найдётся? Я ваш сосед, цветочки развожу. Валерьевич звать.
– Валерьевич… махнёмся на фиалки для моей дамы?
В морозилке лёд заготовил – видел такое в эротическом фильме. Две гетеры ютились в проходе, мешая Егорику с дырявыми пакетами на руках: сначала щипали друг друга за грудь, хихикая как куколки из телешоу, а потом заставляли того краснеть. Это была их естественная коммуникация – выделять из всех пор разом лошадиную дозу половых гормонов, устраивая за ширинкой любого праведника маленький, жаркий рай. Красотки знали, что подобрав ко мне пароль, они выпустили из-под замка то, что принято гладить против шерсти – так мы и спелись. Обули свои здоровенные ботфорты, потеснив «мистера-переезжаю-к-своей-девушке-Егорика», чмокнули его на прощание в ежовую щёку и игриво сказали мне, запуская руки в чёрные одёжки с вешалки: