. Мало того, на вопрос пристал ли бы он к бунтовщикам при жизни Петра I, Алексей отвечал: «А понеже в последнем моем повиновении написано, что ежели бы бунтовщики меня когда б нибудь (хотя при живом тебе) позвали, то б я поехал». Правда он постарался обернуть этот факт, как вынужденную меру для себя, последующими словами: «и то ныне написал было я для того, чтоб когда оное было в люди явлено, то бы как нибудь, или прошением, или угрозами, за меня вступились»
48. То есть, он передает мысль, что когда произойдет бунт, и, думается, бунтовщики возьмут власть, чтоб они не забыли про него, ведь он, как-никак, царевич. Таким образом, как бы то ни было, вынуждено или не вынуждено, но, фактически, Алексей перешел границу от простого нерадения лентяя к противодействию отцу и всем его делам, и фактически это уже являлось преступлением против государства.
Пётр потребовал у подданных отречения от наследника Алексея Петровича и присяги своему второму (от Екатерины) сыну, Петру Петровичу. Существует также версия, что за спиной у Петра стояла Екатерина, для которой живой Алексей был абсолютно не нужен.
14 июня царевича привезли из Москвы в Санкт-Петербург, где сразу же посадили в Петропавловскую крепость, в Трубецкой Бастион. 17 июня царевич перед Сенатом рассказал о всех своих надеждах на народ. 19 июня его начали пытать, в этот день ему дали 25 ударов кнутом. Больной, слабый духом, и смертельно напуганный на последующем допросе Алексей признавался в том, чего не было, стараясь, чтобы пытки прекратились как можно скорее. Он даже сознался, что хотел добыть престол вооруженным путем, используя армию императора: «Ижели б до того дошло, и цесарь бы начал то производить в дело, как мне обещал, и вооруженною рукою доставить меня короны Российской… А войска его, которыя бы мне он дал в помощь, чем бы доступал короны Российской, взыл бы я на свое иждивение, и одним словом сказать: ничего бы не жалел, только, чтобы исполнить в том свою волю»49 – показал он на допросе 22 июня. Таким образом, официально царевич становился уже не просто лицом, готовым запоздало примкнуть к народному бунту, а уже даже намеревавшийся использовать иностранные войска, соответственно и следовательно, быть во главе оппозиционного движения народных масс. 24 июня царевича, по подозрению утайки лиц, причастных к заговору, повторно пытали и дали ему 15 ударов кнутом.